Ошибся?
Непохоже… она слишком нервозна для колдовки. И боится. Несмотря на непритворную злость, боится, причем не только демона, который вел себя слишком уж примерно для Хельмовой твари.
— Да, дорогой племянник. — Клементина сумела-таки справиться с гневом. — Все именно из-за моей неудовлетворенности жизнью. А еще неразборчивости в связях, которой отличались что твой дед, что твой отец… да и сам ты, позволь сказать, недалеко ушел.
Притом она одарила Тиану взглядом, преисполненным такой откровенной ненависти, что и Себастьяну не по себе стало.
Женщин он опасался.
Нет, не совсем верно, он опасался женщин, одержимых идеей мести… или в принципе одержимых идеей? Себастьян на секунду задумался, потом попросту отмел этот вопрос как не имеющий принципиального значения. В данном случае одержимость была весьма конкретного вида.
— Вы позволяете себе слишком многое…
— А вам, тетушка, ничего? Знаете, а ведь вы к отцу несправедливы. Он ведь пытался выдать вас замуж…
— За гишпанского старика?
— За очень состоятельного гишпанского нобиля. А возраст… помилуйте, должны же у жениха недостатки быть! Зато замужнею дамой вы пробыли бы недолго…
Демон заворчал.
Семейная беседа, которая протекала в целом мирно, навевала на него тоску. Да и в этом чуждом мире существу, порожденному Хельмовой бездной, было несколько неуютно. Тело, которое ему досталось, несколько защищало и от холода мира, и от его упорядоченности, в которой демону виделась смертельная опасность, но чем дальше, тем более неуютным становилось оно.
Тесное.
Неудобное, пожалуй, как бывает неудобна старая одежда, пусть разношенная, но все одно слишком маленькая уже… и демон вырвался бы, но…
Путы колдовки держали.
Приказывали повиноваться. И он, бессмертный и почти всемогущий, вынужден был терпеть. А это для демона, честно говоря, было внове. И он ворчал, вздыхал. Ходил, переставляя такие тонкие, неустойчивые ноги существа, которое было слишком ничтожно, чтобы оценить все величие демона, и в ничтожности своей стенало, стонало и ныло, отравляя и без того нерадостное существование. Он бы сожрал никчемную душу, но без нее и тело погибнет. А демон пусть и не отличался интеллектом, но усвоил, что в мертвом теле еще неуютней, чем в живом.
И, остановившись перед алтарем Хельма, демон сунул палец в ухо, раздумывая, не пришла ли пора убивать. Он все-таки обещал людям смерть в страшных муках, а к обещаниям, как и к смерти, демон относился очень серьезно.
— Потом, помните, был аглицкий герцог… и тот циньский князь… но вы с возмущением отвергли всех женихов, — меж тем продолжал Матеуш, не обращая внимания на маневры одержимой Богуславы. — И чем теперь недовольны?
— Я любила и была любима. Но мой брат счел этот брак…
— Мезальянсом, — обрезал Матеуш. — Дорогая тетушка, почему-то вы рассматриваете свободу как возможность исполнить любое свое желание. Вам ли напоминать, что у любого человека помимо его прав и обязанности имеются? К слову, мне моя невеста совершенно не по вкусу, полагаю, как и я ей. Но у нас есть долг перед нашими державами и нашими народами, который мы исполним. И полагаю, мы сумеем договориться друг с другом… после появления на свет наследника, я не стану ограничивать супругу в связях, естественно, при разумном ее поведении… и условии, что связи эти обойдутся без… нежелательных последствий.
— Рассчитываешь на ответную любезность, племянник?
Клементина скрестила руки на груди.
— На равноправие в семье. Вам, тетушка, сие должно быть близко и понятно. — Матеуш потрогал губы, которые несколько распухли.
— Лицемеры.
— Объективная реальность, тетушка, такова, что ни я, ни мои сестры, ни вы не имеем права распоряжаться собой, как бы вам того ни хотелось. Допустим, отец разрешил бы этот нелепый брак… и что в итоге?
— Я была бы счастлива.
— Возможно. Есть вероятность, что вы не разочаровались бы в избраннике в первый же год замужества, как то частенько случается. Возможно, он не разочаровался бы в вас… возможно, вы оказались бы просто-таки созданы друг для друга и… что с того? Сестра короля замужем за… за кем, к слову? Бывшим купцом, которому удалось добиться титула? Провинциальным бароном с непомерными амбициями? Помилуйте, тетушка, нас бы просто-напросто не поняли! К вам сватались Радомилы, Кушневичи, Гарошвины… да взять вас в жены был бы рад любой шляхтич королевства, не говоря уже о заграницах. И боги с ними, с заграницами, но разреши отец вашу свадьбу, что он получил бы? Десятки разобиженных князей, которых эта обида сплотила бы?
Клементина молчала.
А ведь не столь она и глупа, понимает все распрекрасно, и про князей, и про политику, и выходит, что сама, собственным упрямством выбрала эту
