странную стезю не то старой девы, не то просветленной отшельницы на королевской службе.
— Не слишком ли высокая цена за любовь? — тихо спросил Матеуш. — Король и Совет и без того живут, что кошка с собакой… а ежели до прямой стычки дошло бы, то… кому от того была бы польза?
Она отвернулась, вскинула руки, точно желая защититься от жестоких в своей правоте слов.
— И у вас был выбор, дорогая тетя, и вы его сделали. Только почему-то не подумали, что у каждого выбора последствия имеются. А вы, кажется, не желаете их принимать.
— Замолчи!
— Почему? К слову, я ту историю с вашим сватовством помню… да и отец кое-что рассказывал…
— Он… он… он все разрушил!
— Все ли? Он ведь не угрожал вашему жениху, но лишь сделал ему предложение. Вместо вашей руки — руку баронессы Клемицкой с родовым имением и наследуемым титулом в придачу. И поверьте, ваш любимый не стал раздумывать… разумный, в отличие от вас, тетушка, человек.
— Ты… ты лжешь…
— Вы ведь знаете, что нет.
Демон, которого в общем-то ни о чем не спрашивали, кивнул. Он, в отличие от людей, ложь чуял и находил запах ее прелестнейшим, однако в словах человека лжи не было.
— Он сказал…
— Дайте угадаю. Он сказал, что король против этого брака. Чистая правда, между прочим. А еще, что отец ему угрожал… и, наверное, не только ему, поскольку собственной жизнью ваш ухажер бы пожертвовал и, быть может, жизнью ближайших родичей… и не ближайших. А вот уж чего благородный герой никак не мог допустить, так это угрозы вашей, тетушка, бесценной жизни.
— Ты… ты… ты его не знаешь!
— Или вы, дорогая тетушка? — вкрадчиво поинтересовался Матеуш. — Подумайте…
— Мы любим друг друга…
— Или вам так хочется думать. О да, он, конечно, объявился после свадьбы… что на сей раз пел? Что приказ исполнил, пытался жить с баронессой, но понял, что любит лишь вас, верно? И что там у него — не жизнь, а сплошные страдания?
— Она его не понимала.
— Он сам себя понять был не в состоянии, дорогая тетушка. — Матеуш откинулся на стуле.
А ведь слушает его не только Клементина.
Мазена — само внимание… и Габрисия, и Эржбета, которая аж вперед подалась и собственного любопытства не скрывала. Надо полагать, на этой истории не одну книгу написать можно…
Иоланта перестала плакать.
А Евдокия достала из широких юбок часы на цепочке. Ее сестрица, взгляд которой Себастьян то и дело ощущал на себе, покачала головой. И как это расценивать?
Еще не время?
— Что до непонимания, — Матеуш, кажется, получал от происходящего немалое удовольствие, — то оно не помешало ему сделать баронессе четырех дочерей.
— Ему нужен был наследник.
— Ну да, конечно… кстати, кого мне действительно жаль в этой ситуации, панночка Иоланта, так это вашу матушку. Она подобного супруга не заслужила. А вы, дорогая тетушка… знаете, отец вас и вправду любит, если до сих пор в монастырь не спровадил.
С этим Себастьян согласился.
— И он огорчится, когда узнает, что вы затеяли.
— Если узнает, — поправила племянника Клементина. — Но, боюсь, он не узнает… и ты прав, огорчится, увидев, чем станет его сын… правда, уверяю, это огорчение продлится недолго. Он умрет.
— В страшных муках? — уточнил демон, которому все эти разговоры изрядно поднадоели.
— В муках. В страшных душевных муках, понимая, что породил чудовище…
…следовательно, физическая смерть Матеушу не грозила.
И он, восприняв известие весьма спокойно, лишь уточнил:
— Кого воскрешать собираетесь?
— Подумай. — С этою улыбкой, счастливой, но все одно испуганной, Клементина походила на безумицу. А безумицей она и была, колдовка, рожденная без дара. — Ты же знаешь историю.
