— Это, дорогая, будет зависеть исключительно от тебя…
ГЛАВА 13,
в которой дом выворачивается наизнанку и творятся иные преудивительные вещи
Съешьте с утра живую жабу, и ничего худшего в этот день с вами уже не случится.
Лихослав почти успел.
Окно стремительно зарастало ядовитым плющом. Из-под глянцевого покрывала листвы проглядывали острые колючки весьма внушительных размеров, и Лихо подозревал, что если такая поцарапает, то зудом и сыпью дело не ограничится.
Плющ расползался.
Он цеплялся за стену тонкими зелеными побегами, за которыми тянулись тяжелые одревесневшие ветви. И ноздри щекотал слабый аромат дурманника.
— Эк у вас тут весело, — заметил Аврелий Яковлевич, доставая из кармана кашемирового пальто часы. Пальто было солидным, с кротовым воротником, и мех мягко переливался, поблескивал. Часы тоже выглядели богато и тоже поблескивали, правда, не мехом, но камушками. — Еще десяти нет, а уже начали… торопятся, паскудины.
— И что теперь? — Лихо пальто и часы раздражали, как и собственная беспомощность.
— А ничего. — Аврелий Яковлевич брегет вернул на место, отер навершие трости платочком, а саму трость сунул невзрачному человеку, которого Лихо заметил только теперь. — В гости пойдем.
От человека пахло травами.
Держался он робко, сутулясь и стараясь не выходить из тени старого ведьмака. Кто таков? Кажется, знакомец Себастьянов. Вспомнилась братова дурная шуточка. Зачем он здесь? А какая разница, ежели пришел, значит, надо так. Аврелию Яковлевичу Лихо доверял, не сказать чтоб вовсе безоглядно, но крепко.
— Так не пустят же ж, — заметил он, успокаиваясь.
— Это ты, Лихославушка, просто просить не умеешь. — И ведьмак решительно направился к дому, к двери, только не парадной, самым причудливым образом исчезнувшей, но к задней, которою прислуга пользовалась. Впрочем, плющ успел и до нее добраться. Что характерно, растению Аврелий Яковлевич не понравился крепко. Листья зашевелились, с шелестом, будто шепоточком, и из-под них выглянули острые иглы.
— Шалишь, — погрозил пальчиком ведьмак. — Нехорошо, дорогой. Там люди нас ждут… волнуются…
К. увещеваниям плющ остался глух. Разве что иголок прибавилось.
— Что ж, сам виноватый. — Аврелий Яковлевич, перехватив трость, наклонился и дыхнул…
…листья желтели и, стремительно иссыхая, сворачивались в трубочку, осыпались. Черные язвы расползались по побегам, и острые иглы обращались в пепел.
— Чего ж вы такого пили-то, Аврелий Яковлевич? — осторожненько поинтересовался Лихо, на всякий случай от ведьмака отступив.
Мало ли… волшба — дело такое, ненадежное, он ненароком дыхнет, а Лихо потом пожелтеет… и ладно, если только пожелтеет.
— Да так, по малости, — рассеянно ответил ведьмак. Ежели он маневры крестника и заметил, то оставил без внимания. — Далее пойдем — меня держись… и еще, Лишек, аккуратней там… ты-то ныне, может, и силен, но… помнишь?
Ведьмак коснулся груди.
Лихо кивнул: помнит, как забыть?
— По правде говоря, надо было бы тебя тут оставить, так оно мне спокойней было бы, но… есть у меня ощущение, что пригодишься ты. Так что извиняй, ежели вдруг…
— Ничего, Аврелий Яковлевич. Я бы все одно не остался.
И ведьмак, кажется, это распрекрасно понимал.
За дверью жила темнота.
Она колыхнулась навстречу Лихо, спеша обнять его и ощупать. Она заговорила голосом ветра и старых не мертвых деревьев… она забралась в самое душу, вытягивая из нее потаенное.