Солнце.
И время луны иссякло. Сама она, белая, блеклая, еще виднеется, висит бельмом в мутном глазу неба… но пора…
Страх колет: сумеет ли Лихо вернуться?
Не тогда, когда она смотрит.
Она стоит, глядя на стену, покрывшуюся узором трещин, выискивает в них знаки судьбы, пытается прочесть свое будущее, несомненно, счастливое.
Как иначе?
Никак.
— Ева? — Этот голос заставляет сердце нестись вскачь. — Ты…
— Я…
Он почему-то мокрый весь.
И голый.
И Аленка отворачивается, только острые уши краснеют. Себастьян же, смерив брата взглядом, говорит:
— Уж извини… я и сам почти… но могу подъюбником поделиться.
— Делись. — Лихо на предложение столь щедрое соглашается. — Ева, ты…
— Со мной все хорошо…
Мокрый и горячий… волосы растрепались, рассыпались по плечам, на которых блестят капли пота. И дышит тяжело, с перерывом. Сердце же бьется быстро-быстро.
— С нами все хорошо… будет.
Она обнимает его, неловко, но… как умеет, и плевать, что смотрят.
— Конечно, — дрогнувшим голосом отвечает Лихо. — С нами все будет хорошо…
…знал?
Понимал. Он, и Себастьян, который отвернулся, кулаки стиснув… и Аврелий Яковлевич… и, наверное, тот, другой, неприметный ведьмак, устроившийся у черного камня. Он сидел, скрестив ноги, сгорбившись, и глядел на людей искоса, точно не ждал от них не то что благодарности, но и вовсе ничего хорошего. Когда и откуда появилась королевская гвардия, Евдокия так и не поняла.
— Ева, мне пора, — сказал Лихо и, наклонившись, поцеловал в макушку. — Мне придется… исчезнуть… ненадолго.
— Куда?
— Бес за тобой присмотрит, только… — Лихо наклонился к самому уху: — Если начнет приставать, то ты его канделябром… он очень впечатлился…
— Да?
— Да…
Наверное, следовало вцепиться в него и не отпускать.
Плевать на гвардию и на генерал-губернатора, ныне облачившегося в цивильный костюм, который смотрелся на нем нелепо. Плевать на то, что существуют правила и протоколы. Плевать на медикуса с его каплями и на ведьмака, который точно знал, что Лихо не опасен, но ничего не сказал.
Промолчал и королевич.
И ненаследный князь.
И сама Евдокия… она ведь и вправду думала, что это ненадолго. Разберутся и отпустят. За что его задерживать? Он же ничего не сделал. Он же не виноват в том, что его навий волк подрал… а потом колдовка… колдовка заставила его обернуться, но не смогла превратить в чудовище.
…день второй.
И апартаменты, которые им с Аленкой выделили на двоих. Комната небольшая, верно, и в Гданьской резиденции гостей больше, нежели покоев. Окно. Решетка. Цветник, на который Евдокия смотреть не желает, но смотрит, поскольку больше не на что.
Стены.
Обои. Старые часы с боем, которые спешат и оттого бить начинают первыми, а следом отзываются иные, коих во дворце множество. И Евдокия отмечает, что прошел еще один час.
Следователь. Не Себастьян, которого она не отказалась бы увидеть, но незнакомый господин в мышастом костюме. Он задает вопросы, один за другим, заставляя вспоминать все прошедшие дни. А на собственный, Евдокиин, вопрос отвечает:
— Разберемся.
Кто и когда станет разбираться, он не уточняет.
— Не переживай. — Аленка настроена оптимистично.
