обмолвился.
— Бес…
— Бес твой хвостатый сам все вызнает, когда надо и без мыла в жопу влезет. — Странно, но прозвучало это едва ли не похвалой. — А остальным что не сказал?
— Зачем? Волноваться станут зазря, а оно не мешает…
— От дурень! — восхитился Аврелий Яковлевич и ложечкой серебряной к Лихославову лбу приложился. — Волноваться станут… разве что о том, что женить тебя надобно срочно… но смолчал, от и ладно… и про другое смолчал?
Конечно.
Проклятие — это… бывает с каждым, даже в мирном Познаньске можно ненароком получить. Волкодлачья же кровь — дело иное.
— Смолчал и дальше молчи, что про одно, что про другое. С твоею семейкой, крестничек, чем меньше они знают, тем спокойней ты жить будешь. Это тебе на будущее, чтоб не вздумал языком трепать, а то ж…
— А есть ли это будущее?
— Экий ты, крестничек, меланхолически настроенный… угомонись уже. Что ты о волкодлаках знаешь?
— Твари.
— Все мы твари божии, Великой Троицей сотворенные, — произнес ведьмак и в глаза глянул. — Давай вспоминай…
— Волкодлаки… Большую часть времени — обыкновенные люди, от иных отличаются разве что особой волохатостью. — Лихо потер щеку. — Но на полную луну оборачиваются… ну волкодлаками и оборачиваются! Тварь получается косматая, не человек и не волк. Злобная. Лютая. Рвет все, что видит… кого видит… особо до людей охоча… жрет печень и сердце, остальным брезгует, ну или разве что голоден сильно…
Аврелий Яковлевич слушал и кивал.
— Убивать такого сподручней в человеческом обличье, потому как волкодлачья шкура очень прочна, но человеком он зачастую не помнит, что творил, ставши зверем.
— А оборотни от волкодлаков чем отличаются?
— Оборотни могут превращаться по своему желанию и памяти не теряют. В большинстве своем они и в зверином обличье людьми остаются. А вот Хельмовы перевертыши — те, напротив, звери, способные человеческий облик принимать. Ну что, сдал я экзамен?
— Теорию ты знаешь, — согласился Аврелий Яковлевич. — А вот думать так неспособен. Безголовость — это у вас с братцем семейное.
— Издеваетесь?
— Факт констатирую. Итак, есть оборотни, есть волкодлаки, есть перевертыши… ты не оборотень, поскольку эту кровь только унаследовать можно. Ты не перевертыш, ибо способен мыслить и говорить. Но ты и не волкодлак.
— Как?
— Обыкновенно. На руки глянь.
Руки были не совсем чтобы человеческими…
— А полнолуние не скоро, — спокойно произнес Аврелий Яковлевич. — Ко всему истинный волкодлак в половинчатой ипостаси не ходит… он сразу оборачивается.
— И кто я?
— Вотанов волк…
Звякнула ложечка о край чашки. И чашка в руке треснула, сама собою, впилась фарфоровыми зубами в ладонь.
— Это была хорошая новость.
— А плохая? — поинтересовался Лихо, рукавом затирая мокрое пятно на брюках.
— Плохая… волкодлачья кровь и вправду бы ушла со временем. А вот эта… тут сложней… вотановы волки… только от тебя одного зависит, сумеешь ли ты на краю устоять. Слышишь зов?
— Слышу.
— Пока ты не управился с этой частью своей натуры, берегись… она попытается свое взять.
— Хозяйка.
— И Хозяйка, и… не только она. Вотанов волк, крестничек, та еще пакость. Его, в отличие от волкодлака, убить непросто… а уж сам-то… ежели найти и приручить… — Аврелий Яковлевич поднялся и подошел к двери, провел по ней ладонью.
Лихослав вздрогнул.
— Видишь?
По двери поползла серая плесень заклятия.
— Волкодлаки, как и перевертыши, магию чуют. Оборотни и чаровать способны по малости, но вот видеть…
