– И чем же вы мне, уж простите, поможете?
– Всем, Себастьянушка… видишь ли, дорогой, Старик наш очень оскорбился. Он ехал, спешил, дела позабросив, а князь возьми да и помри. Нехорошо вышло. Аврелий Яковлевич сие как личную обиду воспринял.
Себастьяна передернуло.
Со старейшим ведьмаком королевства Познаньского он встречался лишь единожды, и воспоминания от встречи остались не самые приятные.
– Он же о тебе и вспомнил… и о той истории с душегубцем… ты ж тогда девицей прикинулся…
…на свою голову, шею и кишки, которые пострадали более всего.
И ладно бы только собственные.
– Евстафий Елисеевич, – с должной долей почтения произнес Себастьян, верноподданнически заглядывая в светлые начальственные очи, – так я ведь только лицо менял…
…и то силенок на это ушло немерено. Одно дело слегка черты подправить, нос там сделать шире или тоньше, щеки, скулы, и совсем другое – наново себя перекроить, чтоб не только мышцы, но и кости поплавило. Нет, тот свой давний опыт Себастьян вспоминал с содроганием.
И не только шрам был тому виной.
– Не переживай, Себастьянушка. – Рука познаньского воеводы накрыла ладонь Себастьяна, сжала крепко. – Все сделаем. Будешь ты у нас девицей- красавицей, конкуренткам на зависть.
– Нет.
– Да, Себастьянушка, да…
– Вы смерти моей хотите?!
Вырвать руку не получилось. Пухлые пальчики Евстафия Елисеевича недаром уж десятый год удерживали булаву воеводы…
– Не надо упрямиться. Ты ж сам понимаешь, что выбора у тебя нету… контракт, чай, подписал? Подписал. Кровью государю служить поклялся, а теперь дуришь.
– Евстафий Елисеевич!
– Что, Себастьянушка? – участливо поинтересовалось начальство, руку отпуская. – Ты не горячись, родной. Сам подумай…
Думал.
Напряженно, так, что спина зачесалась, на сей раз не от гвоздиков, но от пробивавшихся крыльев, которые демонстрировать Евстафию Елисеевичу было не с руки. Его и так хвост нервирует.
Хвост!
– А… – Себастьян положил аргумент на стол, и чешуя поспешила приобрести оттенок мореного дуба. – А хвост? От него при всем моем желании избавиться не выйдет.
– Что ты, дорогой, – всплеснул ручками познаньский воевода. – Хвост красоте не помеха! Под юбками спрячешь… ты убери-то, убери…
Он сам сдвинул хвост, взявшись осторожно, двумя пальчиками.
– Остальное я тоже под юбками спрячу? – мрачнея, поинтересовался Себастьян.
Он вдруг ясно осознал, что отвертеться не выйдет. И дело даже не в самом Евстафии Елисеевиче, который, верно, осознавал, в сколь непростое положение ставит подчиненного, но в том самом высочайшем доверии, обмануть которое было невозможно.
А еще в контракте, заключенном на крови уже не по надобности – родители давно смирились, – но по традиции… вот эта традиция и аукается, чтоб ей…
…попробуешь отказаться – все одно заставят, но отказ припомнят, пусть и не сразу…
…и не только Себастьяну…
…небось Евстафий Елисеевич многим поперек горла стоит со своей принципиальностью, совестью и происхождением. Нет, сам-то он никогда не скажет, не намекнет даже; но Себастьян небось взрослый и без намеков разумеет.
Познаньский воевода вздохнул и с упреком произнес:
– Себастьянушка, неужто ты Старику не доверяешь? Сделает все в лучшем виде…
Главное, чтобы он потом этот «лучший» вид к исходному привел. А то ведь шуточки у старого мизантропа нехорошие…
– Не кручинься, Себастьянушка. Взгляни на это дело с другой стороны…
– Это с какой же?
– Месяц в компании первых красавиц королевства… приглядишься, а там, как знать, и жену себе подыщешь…
…вот чего Себастьяну для полного счастья не хватает, так это жены.
– Ты ж у нас парень видный… и девица, чай, не хуже получится… – продолжал увещевать Евстафий Елисеевич.
Оставалась последняя надежда, благо кое-что о конкурсе Себастьян все же знал.
