– Есть в постели?
– Дуся, не занудничай. Шоколадная.
– Тогда хочу. – Евдокия вздохнула, понимая, что отделаться от сестры не выйдет. – Что рассказывать?
Шоколадный трюфель, обернутый золоченой фольгой, слегка подтаял, но оттого стал лишь вкусней.
– Про тебя и Лихослава.
– Что?
– Он в тебя влюбился. – Аленка облизала пальцы.
– С чего ты взяла? – Ее предположение было столь нелепо, что с Евдокии сон слетел.
– Там, на вокзале, он кидал на тебя такие взгляды…
…издевательские, Евдокия помнит.
– А когда с Аполлоном увидел, его вовсе перекосило!
– От смеха.
– Он не смеялся.
– Сдерживался. Вот и перекосило. – Евдокия разгладила фольгу и вздохнула: шоколад, как и все хорошее в жизни, имел обыкновение быстро заканчиваться. – На самом деле ему нужна ты. Точнее, твое приданое. Второй сын шляхтича, род беднеет, вот и решили поправить дела, подыскав богатую невесту. Ты ему показалась подходящей.
– А ты? – расставаться с мечтой о замужестве сестры Аленка не собиралась.
– А я… он думает, что я твоя компаньонка.
– Кто?
– Компаньонка, – повторила Евдокия. – Оберегаю твою честь от таких вот… умников.
Аленка задумалась, впрочем, ненадолго:
– Знаешь, по-моему, это будет очень романтично… он влюбится в тебя, и…
– С чего ты взяла, что он в меня влюбится? – Порой ход Аленкиных рассуждений ставил Евдокию в тупик. – Максимум снизойдет до легкого романчика, и вообще… он офицер.
Это было аргументом, который, впрочем, Аленка отмела с привычной легкостью.
– Дуся, – сказала она, выбираясь из-под одеяла, – нельзя же из-за одной сволочи всех военных ненавидеть?
С этим утверждением Евдокия могла бы и поспорить, но в пятом часу утра спорить у нее желания не было. В пятом часу утра все желания сводились к одному – выпроводить драгоценную сестрицу за дверь и заснуть наконец…
– Вот посмотришь, Лихослав совсем не такой! – сказала Аленка, вытаскивая из кармана еще один трюфель.
– Ну да… особенный. Есть сладкое на ночь вредно.
– Лови.
Второй трюфель упал и затерялся в складках пухового одеяла. Ладно, иногда женщина может позволить себе вредные мелочи… главное, норму знать. И уверенная, что уж она-то норму знает, Евдокия сунула трюфель в рот и закрыла глаза.
В сон она провалилась моментально, и был тот сладким, ванильно-шоколадным, слегка приправленный сладким сдобным ароматом… хороший, в общем, сон.
Глава 8,
повествующая о загубленной репутации и некоторых иных последствиях случайных событий
Людям нужно давать повод для сплетен, иначе они такого себе навыдумывают…
Дом Аврелия Яковлевича ненаследный князь покинул спустя сутки, на рассвете, в спешке великой, а потому на подозрительную троицу, ошивавшуюся у главных ворот, внимания не обратил. Голова слегка кружилась, но иных изменений в себе Себастьян не ощущал.
– Ты, друг мой сердешный, учти, – сказал Аврелий Яковлевич, поднеся высокую чарку с мятным отваром, – аура – она часть человека. Это как… шкуру для тебя сменить. Разумеешь?
От отвара, в состав которого, помимо мяты, входило десятка два ингредиентов куда менее приятных, на глаза слезы навернулись.
– Рукавом занюхай, – жестко велел ведьмак.
И еще корочку хлеба поднес, изувер штатный.
– Так вот, Себастьянушка, не мне тебе объяснять, что с чужою шкурой и чужие повадки берешь.
Себастьян кивнул, не способный зубы разжать.
Понимал.
