– Ты хоть знаешь, во что ввязываешься?
– Мы будем читать.
– Ты не больше моего в это веришь. Я вижу, когда время пришло. Для тебя оно пришло. И ты тоже это знаешь. Вот почему ты сменил свою дурацкую рубашку.
– Я просто хочу хорошо выглядеть.
– Зачем? Я пытаюсь говорить с тобой, но это трудно. Может, мне и сказать-то нечего. Я все роюсь в памяти, ищу чего-нибудь. Знаешь, женщины иногда такие странные. С ними ничего никогда заранее не знаешь. Так что приходится идти вперед ощупью. Но твоя проблема в другом. Может, она совсем не такая, как у меня.
– Моя проблема?
– Ты слишком молод. А я слишком мал. Забавно. А вот через донышко стакана все люди одного роста.
– И что?
– И одного возраста. Так что тебе станет куда легче. Это хороший виски. Из самых лучших. Возьми. Спросишь ее, может, она захочет. Она тебе скажет сама.
– Нет, спасибо.
– Так тебе еще долго придется лезть в гору. Это не простой маршрут. Особенно для первого раза. Слишком много контрольно-пропускных пунктов. Они сами их устраивают. – Голос Верна затих, перейдя в вялое бормотание. Он осел на кровати. – Ты идешь, а они их прямо перед тобой ставят. Только пройдешь один, глядишь, другой уже готов. Так что, пока доберешься до верха, устанешь. Слишком устанешь. А для этого надо иметь чуток энергии. Иначе зачем вся эта маета?
Он умолк, тупо глядя перед собой.
– Но это еще не все.
Карл ждал, одной рукой сжимая рукопись, другой не отпуская ручку двери. Верн долго молчал, весь в своих мыслях. Наконец он очнулся.
– Это не все. Есть еще кое-что. Женщины – это комплекс. Их никогда не понять до конца. Так что будь начеку, когда они рядом. Жаль, что у тебя так мало времени. Я бы тебе кое-что порассказал. Знаешь, когда я был в твоем возрасте, со мной случилась забавная вещь. Не забыть тебе потом рассказать. Мне было тогда девятнадцать.
– Значит, я старше.
– Я работал в универмаге Вайнберга. В бухгалтерии. Встретил там девушку, высокую, светловолосую. Глаза голубые. Волосы мягкие. Господи, до чего хороша была, маленькая сучка. Эллен как-то там. Даже фамилии не помню. Давно это было. Она была моей первой. Это случилось прямо у меня в комнате. Помню, трясся я как осиновый лист. Еле двигался от страха. Шел дождь. Это я помню. На улице шел дождь. Лило как из ведра. Холодно было. Промозгло. А мы с ней в постели, тепленькие, как два гренка. И долго так продолжалось. Мы лежим, а за окном дождь. Целую вечность.
Верн закрыл глаза.
– Ну? – сказал Карл.
Верн пошевелился. Поднял голову, моргая.
– Продолжайте.
Верн сел прямо.
– Уверен, что возьмешь «Джона Джеймисона»? Хорошее пойло. Согреет.
– Нет.
– Ты делаешь ошибку. Спиртное бросает отблеск на все вокруг. Придает всему очаровательное сияние. Все становится таким мягким. Податливым. Не твердым. Что угодно можно согнуть.
Верн снова сполз.
– Я устал. Ты иди. Повеселись. Удачи тебе. Кто знает? Может, у тебя все пройдет хорошо. После небольшого подготовительного этапа. Может, она как раз то, что надо для начала. – Верн зевнул, окончательно раскисая. – Насколько я помню, с ней не было проблем. С иными бывает. Со всеми по-разному. – Его голос замер.
– До свидания, – сказал Карл. Он вышел в коридор. Дверь за ним захлопнулась.
Верн лег. Снаружи удалялись шаги Карла. Стало тихо. Верн с трудом поднялся, вытянув себя из сна. И снова зевнул.
– Господи. – Встав на ноги, он подошел к комоду. Постоял, покачиваясь с носка на пятку, почесал пах. Потом рыгнул. – Господи. Что ж, намерения у меня были добрые.
Он взял бутылку «Джона Джеймисона» с комода. И пошел в ванную за стаканом.
Карл шел очень медленно, неся рукопись под мышкой и ощупью находя дорогу. Некоторое время он думал о том, что сказал ему Верн. Но вскоре всякие мысли словно испарились из его головы.
