вряд ли меня пришибут во сне, если на задворках копошится работник. Разве что сам пристукнет.
— Доброе утро, Боря!
— Доброе утро, хозяин… Что у тебя там?
Я проследил, куда указывает натруженный коричневый палец. А указывал он на тесный закуток позади печки, где хранилась туго свернутая рвань старой маскировочной сети.
— Масксеть…
— Сеть? Чтобы сверху не видно было?
— Ну да…
— Нужная вещь, — одобрил Боря и встал. — Пошли смотреть.
— Неужто стоят ворота? — поразился я.
Он уставился непонимающе, потом насупился. Должно быть, принял сказанное за неумную и неуместную шутку.
— Нет, — недовольно отвернув нос, буркнул он. — Как за одну ночь ворота поставишь? Только ты оденься. Мошки много.
Одеваться я не стал — наскоро опрыскался «Рефаимом». Опрометчивое решение. Пространство за домом мерцало, и крохотным двукрылым было абсолютно все равно, чем ты там намазался. Однако увиденное настолько меня потрясло, что я, не обращая внимания на немедленно последовавшую атаку с воздуха, шагнул к бывшей груде мусора. На обрывке старого рубероида сложены были конической горкой обточенные куски битого кирпича. Но теперь они скорее напоминали темно-розовые детские кубики или, точнее, фрагменты объемной головоломки, каковые надлежит сложить воедино. Как же он все это резал и шлифовал? И тот, и другой процесс, насколько мне известно, сопровождается визгом, скрежетом, снопами искр… Или я уже к тому времени дрых без задних ног?
Я нагнулся, подобрал пару наиболее простых по форме кирпичинок и попробовал совместить. Не совмещалось.
— Столбы будут, — удовлетворенно сообщил Боря.
— Н-ну, слушай… — только и смог вымолвить я.
Моя реакция пришлась ему по нраву.
— Пойду я, — известил он, явно гордясь собой.
— Погоди! — оторопело сказал я, бережно возвращая оба произведения ювелирного искусства в общую пирамиду и судорожными обезьяньими движениями обирая мошку с голых плеч. — Может, позавтракаем вместе?
— Спасибо. Не хочу.
— Ну хоть чаю давай попьем!
От чая Боря отказаться не посмел.
В шкафчике, что на веранде (она же кухня), нашлись остатки зеленого «Ахмада». Там же отыскались круглый фарфоровый чайник и две пиалушки. Заваривал я по-ашхабадски, со всеми церемониями, стремясь произвести впечатление. Но, похоже, изыски мои оставили умельца вполне равнодушным.
Сначала, как водится, пили в молчании.
— Послушай, Боря, — обратился я, выдержав приличную, на мой взгляд, паузу. — Ты сам-то не из Туркмении?
— Нет.
— А откуда?
Почему-то этот мой вопрос сильно его огорчил.
— Зачем откуда? — расстроенно проговорил он. — Тебе надо ворота. Я тебе делаю ворота. Зачем тебе откуда?
Мигом вспомнился незабвенный татарин Кербалай из чеховской «Дуэли»: «Ты поп, я мусульман, ты говоришь — кушать хочу, я даю…»
— Ну хорошо, — сказал я. — Но ты можешь мне хотя бы объяснить, за каким лешим ты строишь ворота бесплатно?
— У тебя денег нет.
— И что?!
— Нету, — с прискорбием повторил он.
Может, он из секты из какой-нибудь? Шиитской, суфийской… Бескорыстно творит добро… Кому? Иноверцам? Ох, сомнительно… Тем более, что я даже и не иноверец — вообще неверующий.
— Где раньше деньги брал? — неожиданно спросил он.
— Кто? Я? Книжки сочинял.
— И тебе платили?
— Платили.
Он покачал головой — то ли осуждающе, то ли с уважением.
— Из своего матерьяла?
