– Выходите, – десятник показал плетью на песок. – И ждите здесь. Ни шагу от лодки.
Скутар причалил, отроки выбрались на песок, со смесью тревоги и восхищения рассматривая издали коней, доспехи, шлемы хазарской стражи. В Самкрае тоже были подобные, но сейчас перед ними стояли воины старшего полководца всего хазарского Боспора.
Через какое-то время прибыл сотник, и Синай пересказал свое дело ему. Тот внимательно осмотрел Синая с его юным воинством и решил, что безоружные мальчишки едва ли несут угрозу войску и его вождям.
– Ступайте за мной, – позволил он и повел их вверх по склону, в долину, где раскинулся стан.
Лошади шли шагом, чтобы пешие «послы» поспевали за ними. Синай возглавлял стайку отроков, призывая Бога и невольно ухмыляясь своему положению, опасному и смешному одновременно. Видела бы его Авиталь! У них не было детей, и сама Авиталь много дней провела в доме киевской княгини, вращая жернова и сбивая масло, пока соглашение между Ингваром и Рафилом не позволило ей вернуться домой. Княгиня оставила у себя четырех девушек, в том числе Рахаб, племянницу Синая, и он сам вызвался отправиться в эту опасную поездку вместо своего брата, Манара бар Шмуэля. Но хотя Авиталь и старая матушка Синая, праведная женщина, подобная источнику – чем больше из него черпают, тем больше в нем воды, – сейчас у себя дома, они вовсе не свободны от опасности быть проданными в рабство, пока он, Синай, не поможет русам добиться такого исхода всего этого долгого дела, который хоть отчасти их удовлетворит. Так и стоит ли прятаться за чужими спинами? Не к тем благоволит Господь, у кого сильные кони или сильные ноги, – вот как у этих всадников, что маются от жары в своих пластинчатых доспехах и островерхих шлемах, – но к тем, кто боится Его и надеется на Его милости.
Вход в долину, где расположился стан, был тоже перегорожен деревянными рогатками и охранялся стражей. Здесь сотник оставил «посольство» под охраной своих людей и проехал в стан. Вернулся он через какое-то время в сопровождении еще более высокого начальника, тархана с золочеными бляшками пояса и дорогим мечом. Тут Синай рассказал свою повесть в третий раз.
– И что же поручил Хелгу-бек сказать нам? – осведомился тархан.
– Если ты непременно желаешь услышать его речи прямо здесь, в этой толпе, я не посмею спорить и исполню твое повеление, – Синай поклонился. – Но не кажется ли досточтимому тархану, что досточтимому булшицы будет любопытно самому увидеть меня и услышать речи Хелгу из моих скромных уст?
Тархан перевел дух. Стоит ли торчать на жаре под солнцем, слушая то, что все равно придется услышать еще раз в тени Песахова шатра?
– Пропустите их, – кивнул он страже и стал разворачивать коня.
Посольство, возглавляемое Синаем, вернулось в русский стан через три дня. Хельги ждал его с тайным нетерпением, не желая терять время, но понимал: и отрокам на дорогу, и Песаху на размышления требуется известный срок. Пусть проходят дни, лишь бы итог не обманул ожиданий…
Оправдались его надежды лишь наполовину. Посольство вернулось благополучно – не утонуло в море, если бы отроки не справились с парусом скутара, не сбежало обратно в Самкрай, и Песах не взял Синая с боспорцами в плен. Даже выслушал их и принял глиняную печать, зная, что именно такими русы и располагают. Но сами переговоры успеха не принесли.
– Я был бы дураком, – так сказал мне досточтимый булшицы, и ты понимаешь, что я со страхом и трепетом передаю тебе его речи, вооружась надеждой на Бога и движимый желанием как можно точнее исполнить порученное, – доложил ему Синай. – Был бы дураком, сказал он, если бы поверил на слово русам, которые в нынешнее лето показали себя самым коварным народом между Кустантиной и морем Самкуш. Вы обманули рахдонитов, сказав, будто собираетесь воевать с греками; вы обманули боспорцев, коварным образом войдя в Самкрай. Вы обманули и греков, заключая с ними союз, но держа в уме уклониться от поставленных условий. Не ждите, что теперь, когда оказалось, что и они намеревались обмануть вас, я охотно встану на вашу сторону лишь потому, что греки – мои враги. А друзья ли мне вы – я увижу по вашим делам. Так сказал досточтимый булшицы Песах.
Хельги, Асмунд, Стейнтор, Гудмар, Семимир, Перезван, Благожа и прочие воеводы молчали, пытаясь уразуметь, что такое им передал хазарский полководец.
– Ну, что же, это ответ разумного человека, – сказал наконец Хельги. – Поверь он мне на слово, он и правда был бы не настолько умен, чтобы стать надежным союзником. Значит, будем управляться сами. И Таврия увидит наши дела! Ты же, Синай, исполнил мое поручение настолько хорошо, насколько это в человеческих силах, и в награду оставь этот кафтан себе. Отрокам выдадут по шелягу. Ну, дубы сражений, – он оглядел своих воевод, – не хочет ли кто из вас проехаться на рынок в Сугдею и прикупить вина?
– Это за что он нас дубами обозвал? – обиженно пробормотал Селимир.
– Это значит, назвал нас удалыми молодцами по-ихнему, по-варяжски, – пояснил киевлянин Милояр.
– А! Ну, тогда я бы съездил, – кивнул Селимир.
Хельги окинул взглядом его грузный стан и круглое лицо, опушенное бородой и отмеченное явным пристрастием ко всем радостям жизни.
– Пожалуй, тебя-то мне и надо.
– Что, на дуб сильно смахиваю? – хмыкнул Селимир и приосанился.
На другой день, еще довольно рано, в гавань Сугдеи вошли два русских скутара. На каждом было человек по десять. Они миновали мол, причалили у ближнего к городу его конца, высадились, оставив по человеку в каждом скутаре, прочие отправились на рынок. Оружия при них
