А все этот ублюдок с красным пятном на пол-лица.
– Я его убью… – сквозь стиснутые зубы выдавил Ингвар. – Займись этим, слышишь? Скажи своим упырям: я хочу, чтобы через три дня по Хельги Красному была тризна. Справятся они? У него своей дружины-то пять рыл, подстерегут где-нибудь… Не мне тебя учить, сам придумай.
Мистина молчал.
– Ну? – нетерпеливо крикнул Ингвар.
– Нет.
– Что?
– Нет! – громче повторил Мистина.
– Что за нет, йотунов брод!
– Торлейв знает. Ута… может сообразить, зачем Хельги у нее все это вытягивал. Пока она вроде не думает, но, если с ним что-то случится, может вспомнить.
– Он еще и Уту к этому приплел!
– Она рассказала то, что знали все. Ты сам знал, но не догадывался связать концы, да? А этот угрызок догадался. Умный парень, далеко пойдет.
Ингвар высказался, куда именно Хельги следует пойти.
– Ты со своей как хочешь, а я не допущу, чтобы этот сучий ублюдок моей жене такое на меня наговаривал! Скажи своим упырям, чтобы занялись им, а не то я своих пошлю! Мои тоже справятся.
– Никого ты не пошлешь.
– Это еще почему? – Ингвар снова тряхнул его за грудь. – Ты мне, что ли, запретишь?
– Этот выкидыш – брат твоей жены, – напомнил Мистина, сверху вниз глядя в его горящее лицо. – И моей тоже. Твой отец создал повод для вражды внутри рода. Давай не будем следовать тем же путем.
– Ну и что теперь? Пусть он нас убийцами выставляет?
– Слишком много людей знает, что он требовал от нас поделиться наследством. Если с ним что-то случится, нас сразу и обвинят.
– Придумай что-нибудь! Лошадь его сбросит, или съест что не то…
– Да плевать, от чего он умрет! Все равно люди скажут, что виноваты мы. И он ублюдок, но не дурак! Наверняка Торлейв уже знает все. И если Хельги свернет шею, Торлейв молчать не станет. Ты предлагаешь мне убрать и моего тестя?
– А ты хочешь, чтобы убрали меня? Ведь и сам за мной полетишь к Хель!
– Если пойдет разговор, что мы убрали родича, мы полетим туда же. Забыл – ты же только вот судил Радовекова сына, что брата зашиб! Ты заставил род изгнать мужика за братоубийство, угрожал не допустить на Святую гору. Они изгнали. И все это помнят. Если сейчас пойдет слух, что мы убили родича наших жен, изгонят уже нас. Тут ничьей кровью не отмыться.
– И что?
– Он хочет Чернигину девку в жены и дань с какой-нибудь земли. Тогда обещает молчать.
– Дань он хочет? А клюй пернатый в рыло он не хочет? Я тебе приказываю: вели Требине его заткнуть!
– Нет.
– Так я сам велю!
Ингвар шагнул к двери; Мистина метнулся ему наперерез. В нерассуждающей ярости князь врезал ему кулаком по лицу; Мистина всю жизнь был выше и крупнее его, но никогда Ингвара это не останавливало.
На шум в избу заглянули изумленные отроки с крыльца, но, увидев, что происходит, немедленно закрыли дверь с внешней стороны.
Эльга ступила под навес над дверью избы; трое гридей на скамье под стеной разом вскочили. Фарульв Лодочник шагнул вперед, будто хотел загородить ей дорогу, и Эльга в недоумении воззрилась на него. На лице парня были смущение и тревога, близкая к страху, – весьма непривычное зрелище.
– Что такое? – спросила Эльга.
– Э… там… – выдавил Фарульв.
Эльга обошла его и толкнула дверь. Кто-то вскрикнул за спиной, но остановить княгиню руками никто не посмел.
Еще наклоняясь под притолокой, Эльга услышала шум борьбы и сдавленную брань. Кто-то возился в дальнем углу.
– Кто там? – крикнула она, прижавшись к косяку. – Эй!
Главным ее чувством было возмущение: это ее дом, что такое здесь творится? Но тут глаза привыкли к полутьме, и она узнала более чем знакомую широкую спину и хвост длинных волос.
Мелькнула мысль: этот наглец тискает там какую-то из ее челядинок. Хотя нет – дыхание и голоса, долетавшие до нее, были мужскими. Эльга бросилась вперед, но Мистина тут же шагнул назад, и оказалось, что он зажимал в угол не кого иного, как князя Ингвара. Тот был красен от злости и выглядел
