одного взгляда его спокойных серых глаз. Поэтому она выражала свое недовольство лишь хмурыми взглядами и угрюмым молчанием.
И вскоре заметила, что не одинока в этом. Дружина тоже была недовольна.
– У нас был случай разбить Коростень! – раз услышала она, как толковали отроки, посланные на берег охранять воеводских детей, когда те гуляли. – Захватить городец и взять клятвы платить дань нам! А Мистина все проворонил!
– Я большего ждал от сына нашего воеводы! – бросил Бьольв.
– Нос такой же, а вот нрав слабоват!
– Правильно Сигге говорил! Надо было в ту же ночь идти на Коростень, пока эти раззявы и опомниться не успели!
– Больно вы умные – рассуждать о таких делах! – оборвала их Соколина.
Парни обернулись и удивленно посмотрели на нее. Ута чуть поодаль сидела на камне, приглядывая, как трое ее детей бегают наперегонки с чадами из свинельского посада.
– Мы помним свой долг! – не без гордости сказал ей Ольтур.
– Это какой же?
– Обязанность дружины – везде и всегда помышлять о славе вождя! Мы были готовы признать Мистину нашим новым вождем – кто же заслужил это, как не сын Свенгельда! Мы знали его раньше и не видели причин сомневаться в его доблести. И готовы были на все, чтобы прославить его и себя! Только вот он, как дошло до дела, оробел и стял пятиться от своей славы! Может, ребята, нам надо было получше его подтолкнуть? Если вождь не посылает нас на подвиги, наш долг – помочь ему решиться!
– Мы могли бы победить! – поддержал его Бьольв. – Мистина успустил время, и мы промолчали – кажется, зря!
– Вы что, белены объелись? – изумленно воскликнула Соколина. – При моем отце вы не рассуждали так смело, чего должен делать ваш вождь, а чего не должен!
– Свенгельд сам знал, где и как ему искать себе чести, а нам славы. Его сыну, похоже, надо в этом помочь.
– Вздор ты городишь! – Почти против воли Соколина была вынуждена встать на защиту своего сурового брата. – Ну, захватили бы вы Коростень. А дальше?
– Брали бы дань, – ответил за всех Ольтур.
– А с Ингваром вы бы что сделали? Взяли бы Киев? Это
– Если бы мы захватили силой право на эту дань, Ингвару пришлось бы с нами разговаривать! А теперь… он может вышвырнуть нас всех отсюда! Когда пожелает!
– А кто останется, будет платить дань новому посаднику, – добавил Клин.
– Я не останусь! – негодующе воскликнул Ольтур. – Я лучше… в Таврию уйду!
И посмотрел на Соколину: не хочет ли и она в Таврию?
– А мы с батей останемся, – вздохнул Клин, не летавший мечтами далеко. – У него хозяйство, у меня хозяйство, бабы, дети… Куда нам со всем этим?
– Вас новый посадник на службу возьмет.
– Кто ж знает, что за леший окажется? Может, такой, что с ним на одном поле гадить не сядешь, не то что за стол.
Все молчали, придавленные неустройством судьбы и обидой. Разве им есть в чем себя упрекнуть? Или они худо несли свою службу?
– В общем, своими руками мы себя загубили… – пробормотал Лис.
– Да уж! – подтвердил Ольтур. – На Коростень идти надо было, а не баб красть!
– И бабы-то были – тьфу! Одна княгиня и хороша…
Вокруг раздались вздохи. Мало кто понял, о чем сказал Лис. Но Соколина сидела застыв; никакая сила не заставила бы ее сейчас посмотреть на него. Только они двое и еще Бьольв знали, что их-то руками был погублен старый воевода и все последствия – на их совести.
А когда Соколина вернулась домой, там ее поджидала еще большая неожиданность.
– Собирайтесь! – такими словами встретил Мистина ее и Уту. – Поедете домой.
– Когда? – Ута огляделась, будто прикидывала, что собирать в первую очередь.
– Как только соберетесь. Лучше всего – завтра.
– А я? – невольно спросила Соколина, поскольку при этом Мистина смотрел и на нее.
– И ты! – подавляя досаду, подтвердил он.
– Я? В Киев?
– Да. Я пока не знаю, придется ли мне здесь жить, а здесь такие дела, что в Киеве вам безопаснее…
– Но я… Мой дом – здесь! – не выдержала Соколина. – Я никуда не поеду!
