Закончил он свой путь у Себенега – тот передал рог вновь Ингвару, чтобы тот перевернул его и сбросил на края очага последние капли.
Но Эльге казалось, что круг не завершен. В нем не было Мистины. Ингвар тоже это заметил.
– Долговязый где? – негромко спросил он у Эльги под завесой радостного и возбужденного шума в гриднице.
– Еще не вернулся. Не знаю почему. Уехал и вестей не шлет.
– Ладно, разберемся.
Теперь наконец Эльга шагнула к нему, и муж обнял ее. Крепко прижал к себе, так что она могла не опираться ногами на пол. Дрожали колени, и что-то замирало в животе от ощущения его знакомых рук, а еще больше – от запаха. Как она любила этот запах, который он всегда приносил с собой, возвращаясь: самого тела, дыма костров, пропитавшего шерсть, лен и кожу одежды, немного речной воды и леса, немного железа и конского пота… Этот запах всегда означал радость новой встречи после разлуки, и он один наполнял ее страстным влечением к нему, от которого дрожали руки и сами собой закрывались глаза.
Теперь они наконец немного побудут вместе. Сейчас он пойдет в баню, а потом у них будет время до вечера, до большого дружинного пира, – время только для себя.
…В Малин-городке пленники прожили всего два дня. На третью ночь, задолго до рассвета, за ними пришли и велели собираться.
Встревоженные, Ута и Соколина разбудили и одели детей. Их вывели из обчины, потом через ворота вала и перемычку рва на пустырь. Было тихо, весь еще спала. Никого из мужчин – отроков Мистины и Свенгельда, захваченных вместе с ними, – пленницы не увидели.
Зато внизу уже ждали их собственные лошади. Вместо оружников на них сидели незнакомые мужики, трое из них взяли к себе на седла младших детей. Ута, Соколина и Святана получили назад своих кобыл. Их не связывали – понимали, что Святана не ускачет от матери, а Ута – от детей. Зато Соколина сразу принялась озираться, высматривая пути к бегству. К несчастью, еще не рассвело, а округу Малина она знала плоховато – все же тут от Коростеня ее отделяло полное днище, и она бывала здесь с отцом всего раза три-четыре за все годы.
Однако каждую из их лошадей вел под узды кто-то из местных мужиков. Боярин Гвездобор не показывался.
– Куда нас везут? – спросила Ута у того из мужиков, кто ей показался старшим.
– В место надежное, – буркнул он.
– Где наши люди?
Мужик промолчал.
В общем, иного ответа Ута и не ждала. Для похитителей слишком рискованно было оставлять ценных пленников в таком хорошо известном месте, прямо на дороге между Коростенем и Киевом. Но куда их повезут отсюда?
На миг мелькнула надежда, что их переправят в Коростень. И пусть прямо в руки Володислава – там Мистина был бы совсем рядом.
Но напрасно. Прямо от Малина они повернули в другую сторону – вниз по Ирже. Ехали целый день, пока не достигли ее устья и впереди не показался Тетерев. Переночевали в какой-то веси, а наутро небольшой отряд – пленницы и десяток сопровождающих – тронулся вверх по течению Тетерева, на запад…
Жатва миновала, возили снопы. Я больше не бывала в Свинель-городце, зато Мистина не раз приходил к нам. Порой он встречался в нашей избе с Маломиром и Володиславом, порой они собирали совет в обчине. Долго спорили.
– Нельзя просто так взять и разорвать договор, утвержденный двумя князьями, дружинами и вечем! – убеждал наших Мистина. – Вы клялись своими богами и чурами: не боитесь, что они вас проклянут?
– Больше нам такой уговор не годен! – упрямо и довольно заносчиво твердили старейшины. – Чуры наши простят, что мы обиды терпеть более не хотим.
– Заключенный договор может быть разорван лишь в том же порядке! – Мистина с завидным упрямством пытался достучаться до их рассудка, но стены их черепов оказывались на диво прочными. – Вы должны собрать вече. Пригласить Ингвара или его послов. Принять общее решение, всем древлянским родом. И объявить о нем Ингвару или его послам. Выслушать ответ. И тогда уже или заключить новый договор, или объявить войну.
– Так Ингвар и будет ждать! Снопы возим, осень на носу! Вот-вот за данью явится.
– Этот год вы должны платить дань по-прежнему. К следующему имеете право отказаться. За зиму можно успеть собрать вече и переговорить с Киевом.
– Не будем платить больше!
Разговор шел по кругу. Смерть Свенгельда словно открыла перед древлянами дверь к свободе, и Мистине никак не удавалось убедить их, что это один морок.
– Твой Ингорь не очень-то за прежний договор с греками держался, когда на них войной пошел, – насмешливо сказал Володислав. – Когда еще вас огнем попалили прямо на море!
Древляне засмеялись: им было приятно вспомнить о поражении и унижении противника.
