снова Олегом угрожать начнет.
– «Трассер» нам с собой дай, – попросил Марат.
Сумрак вильнул взглядом:
– Да смысла нет. Чего его туда-сюда дергать. Вы ж по вешкам поедете. А там безопасно.
Я не удержался от усмешки. Понятия «Зона» и «безопасно» несовместимы. Ай да Коля. Высоко же он ценит жизнь своих людей! Сперва Касьян, теперь Ястреб и Чвиль. Впрочем, вполне ожидаемо. Сумрак не уверен, вернемся ли мы, и не хочет рисковать драгоценным артефактом.
– Лады, – покладисто согласился Чвиль, ни единым жестом не выказав своего возмущения. – Садись к нам, Трын-трава, – Марат распахнул пассажирскую дверцу и откинул спинку сиденья, открывая проход внутрь вездехода.
Выходит, я поеду сзади. Так-то оно ничего, довольно удобно, но в случае опасности я в ловушке – быстро из машины не выйти.
За руль сел Чвиль. Как по мне, водила из него лучше, чем из безбашенного Утюга. А Марат – осторожный малый. Да и сталкерская чуйка есть, недаром он, как и я, на кладбище что-то такое ощутил. Остальные, бревна бревнами, ничего не заметили и не почувствовали.
До места, где остались Касьян и Смуглый, доехали быстро. Их вездеходы остановились в открытом поле, поэтому мы должны были заметить машины издалека. Но телег не было. Исчезли.
– Может, мы место перепутали? – засомневался Утюг.
– То место, – возразил Чвиль. – Мы по вешкам ехали. Так вот они стоят.
– Кровь, – внезапно сказал я.
На столбе одной из вешек краснел смазанный отпечаток ладони, словно раненый человек ухватился за шест.
– Пойдем, посмотрим, – Ястреб решительно вылез из машины.
Как по мне, отсюда надо было срочно рвать когти. Ясно же, живых мы тут не найдем. Но я промолчал. Не хочу опять выслушивать от Утюга обвинения в трусости.
Помедлив, Чвиль тоже покинул машину. Пришлось вылезать и мне.
Я принялся изучать следы колес. На сухой земле и примятой траве они выделялись не слишком отчетливо, но увидеть было можно. Вот тут стоял Касьянов вездеход, рядом притормозил Смуглый, а вдаль потянулись следы наших шин. Оставшиеся же две телеги, судя по отпечаткам, и впрямь никуда не уезжали.
– Улетели они, что ли? Телеги вертикального взлета, тля, – Чвиль в сердцах выматерился.
Тем временем Утюг рассматривал кровавый отпечаток на вешке.
– Гляньте, пацаны, тут и дальше кровь.
От шеста к дальним деревьям и впрямь протянулась цепочка капель. Словно шел истекающий кровью человек. Вот тут он упал и пополз.
– Тихо! – цыкнул я и предостерегающе поднял руку. Мне показалось, что я услышал какие-то хрипы. Или стоны.
– Я тоже слышу, – встрепенулся Чвиль.
– Точняк! – Ястреб шустро двинулся в сторону звуков.
«Не беги, дурак, гайки покидай», – хотел сказать ему я. В этом месте отмеченная вешками безопасная тропа заканчивалась, начиналась территория, полная сюрпризов. Но я промолчал. Пусть прет вперед, авось башку расшибет.
Вмешался Марат:
– Стой, Серега. Слышь, чего говорю? Я первым пойду.
– А почему ты? У нас отмычка есть, – сделал выпад в мою сторону Утюг.
– Я сам, – Чвиль вооружился гайками и двинулся вперед.
«Комариную плешь» он обнаружил очень быстро. Грамотно обошел ее и вывел нас к довольно глубокой канаве.
…Вася Смуглый лежал там. Он был в агонии. Хрипел и бился в судорогах. Ноги ниже колена оказались раздроблены, словно попали под пресс. Окровавленная мешанина из мяса и осколков костей. Парня трясло, глаза смотрели мимо нас, явно не видя. Изо рта шла почему-то желтая пена. Да и кожа на лице и руках ощутимо пожелтела, будто он резко заболел гепатитом или циррозом печени. Белки глаз тоже отдавали желтизной.
– Вася, ты слышишь меня? – Я склонился над ним, не дотрагиваясь. Мало ли почему он пожелтел. Вдруг зараза какая-то. – Вася!
Бесполезно. Правда, хрипы на миг усилились, и я разобрал что-то вроде:
– Голова… два… уха… – Он неожиданно улыбнулся и четко проговорил: – А в «плешь» не пошла… боится, сука, аномалий…
– Кто боится? – переспросил я.
– Вася, – отпихнул меня в сторону Утюг. – Где остальные? Говори, ну!
Но Смуглый уже не слышал. Он содрогнулся в последний раз и затих.
– Будем искать. Вдруг Касьян еще жив, – решительно заявил нам Утюг.
Я недовольно посмотрел на него. Ясно, что увести этого долдона отсюда можно только силой. С одной стороны, стремление не бросать своих,
