– Это они вам сказали? – поинтересовался Шеридан скептически.
– Я и сам умный.
– Идём дальше, – решил Руслан.
«Ра» двинулся в глубь бездны, раздвигающей всё новые и новые слоистые горизонты.
В какой-то момент «скелет динозавра», размеры которого, по оценке Клиффорда, превышали такую планетную систему, как Земля-Луна, исчез. Вокруг космолёта снова сгустился «туман», но уже не серый, а белёсый, с жемчужным отблеском.
Системы видения и сбора данных корабля перестали снабжать космолётчиков информацией. Клиффорд озабоченным тоном поведал экипажу свои опасения насчёт адекватной работы аппаратуры.
– Всё-таки местный космос воздействует на наши материальные структуры, – заметил Шеридан.
– Увеличьте скорость, – посоветовал Шапиро.
– Сэр? – подал голос Маккена.
– Пожалуй, можно, – согласился Руслан, – до тысячи. Но будь готов затормозить в случае резкого изменения обстановки.
«Ра» увеличил скорость.
Вскоре эффекты воздействия чужого пространства на организмы людей стали проявляться сильней. Космолётчики почувствовали нервное напряжение, духоту, перепады настроения, взгляды в спину, дуновение «сквозняков», проникших в защитные коконы, страх и тоску.
Первыми на это отреагировали женщины, обменявшись удивлёнными возгласами, затем и мужчины.
Клиффорд стал чаще жаловаться на сбои в цепях, и Маккена грубо приказал ему заткнуться и самостоятельно найти способ поддерживать свою психику в порядке.
В таком состоянии космолётчики пребывали долго – по внутренним впечатлениям, хотя потом оказалось, что длилось оно не более четверти часа. Затем корабль преодолел некий порог, негативные ощущения пошли на убыль, и «туман» вокруг рассеялся. «Ра» вонзился в нечто невообразимое, трудно описываемое словами.
Белый космос!
Корабль со всех сторон окружала бездна, но не чёрная, пронизанная лучами звёзд, как в родной Вселенной, а белая, проросшая чёрными волоконцами и чёрными точками, собиравшимися в рои и целые паутинные поля.
Многие из этих волокнистых образований выглядели геометрически правильными структурами, а некоторые – скелетами живых организмов. И было их бесчисленное множество!
– Боже ты мой! – низким голосом проговорила Роза Линдсей. – Море молока!
– Что это?! – задала вопрос, ставший привычным для всех, Марианна Вележева.
– Это континуум Знающих, – отозвался Шапиро невнятно; он в этот момент глотал адаптоген. – Почти всё как у нас, только наоборот. Чёрные точки – это их звёзды, рои – скопления звёзд наподобие наших галактик.
– В прошлый раз мы этого не видели…
– Просто пересекли граничный слой в другом месте.
– А эти… скелеты?
– Возможно, искусственные сооружения. – Шапиро сделал два звучных глотка, добавил: – Но вероятнее всего, всё, что мы видим, является результатом нашего восприятия. Наши мозги заточены искать аналогии. Пространства как такового здесь нет. Я прав, Клиф? Что показывают твои датчики?
– Нули, профессор, – огорчённо признался инк. – Глубина обзора – нуль, температура среды – нуль, излучения на всей полосе спектра – нуль.
– Это хорошо, что нуль. В прошлый раз мы попали под мезонное излучение, радиация была выше всяких норм. Хотя нас и сейчас что-то просвечивает. К тому же мы видим белый космос. Можешь определить, что это такое?
– Нет, профессор.
– Что же мы видим? Раз есть белое, значит, оно излучает фотоны?
– Могу предположить, что ваша нервная система реагирует на поток неких волн неэлектромагнитной природы. Я не вижу ровным счётом ничего, кроме сгущений плотности темноты.
Перед «Ра» проявилась гигантская «можжевеловая ветвь» размером – по создаваемому ею впечатлению – с галактику.
– О! – не удержался от восклицания Шеридан. – Наконец-то! Мы видели такую конструкцию в прошлый раз!
– Стоп! – скомандовал Руслан.
Космолёт сбросил скорость.
– Всеволод, как вы думаете, она далеко от нас?
– Наши оценки не годятся в мире с другими развёрнутыми измерениями. Эта веточка может быть и в миллионе светолет, и в одном миллиметре от нас.
