Увы, особой радости мне это не доставило — несмотря на то, что большая часть степняков усиленно рубило мужчин, дабы не дать им поджечь скирды сена, сараи и дома, меньшая отлавливала девиц. И неплохо в этом преуспела — белобрысая девица лет восемнадцати, выбравшаяся из деревни одной из последних, утверждала, что видела, как степняки связывали руки двум ее младшим сестрам и соседке, а дебелая молодуха в мужском тулупе, два часа ждавшая мужа на опушке, сказала, что видела, как какой-то ерзид нес на плече ее соседку, связанную по рукам и ногам.
— Тем, кого ссильничают, руки не связывают… — дослушав ее рассказ, негромко буркнул Вьюн. — Значит, куда-то повезут…
— Завтра с утра… — кивнул я и добавил, уже жестами: — 'Один десяток — со мной. Выходим через десять минут…'
Хогертс тут же испарился, а я, повернувшись к молодухе, продолжил расспросы: выяснил, что к моменту, когда она, отчаявшись ждать, ушла к заимке, степняки из деревни не выезжали, уточнил, в каких домах, по ее мнению, должны были остановиться ерзидские десятники и сотники, а затем попросил ее нарисовать приблизительный план деревни.
Когда она изгваздала пол углем и закончила объяснения, а все остальные, поняв, что я собираюсь делать, на какое-то время забыли даже про жар очага, леди Галиэнна встала с полатей и попросила уделить ей пару минут., естественно, согласился — приказал дернувшимся женщинам оставаться в избе, вышел наружу и, отойдя от сруба шагов на двадцать, вопросительно уставился на королеву.
Как ни странно, просить меня не оставлять ее одну или доказывать, что мой долг — довезти ее до Арнорда, она не стала: подошла вплотную, взяла меня за руку и, нащупав жилы на запястье, на несколько мгновений затихла.
— Что вы хотите почувствовать? — через какое-то время спросил я. — Может, просто спросите, а я отвечу?
— Все, что хотела, я уже почувствовала… — отпустив мою руку, с легкой грустью сказала Галиэнна. Затем зябко поежилась, поплотнее запахнула полушубок и добавила: — Ладно, идите. Вам пора…
…Из сорока с лишним домов, имеющихся в Колодезях, доблестным воинам степей не понравился ни один, поэтому ночевать они устроились на пустыре между деревней и лесом. Логики выбора места я не понял: что десять больших юрт, что средняя и маленькая, располагались на расстоянии половины перестрела от опушки. То есть, при наличии достаточного количества воинов, могли быть расстреляны издалека.
Нет, конечно же, стойбище охранялось. Но четыре пары воинов, две из которых 'прятались' в лесу, явно не представляли, на что способны даже самые обычные егеря, и маскировались из рук вон плохо. Скажем, двое воинов, которых мы нашли первыми, вместо того, чтобы усиленно вслушиваться в ночной лес, то кутались в плащи и клацали зубами от холода, то приседали, чтобы согреться.
О том, что ерзиды обычно меняют часовых раз в четыре часа, нам любезно рассказал язык, захваченный по дороге в Алемм, поэтому, выждав полчаса после очередной смены и аккуратно умыкнув пару степняков, мы уволокли их в лес и добросовестно допросили. После чего вырезали всех остальных и разделились — я, Клайд и Отт отправились к дому, в котором содержали пленниц, а остальные — к ближайшей юрте…
…Ерзиды, охраняющие пленниц, страдали от холода точно так же, как и их покойные сородичи. А вот грелись совсем по-другому: один носился по двору с саблей, явно отрабатывая какую-то связку, а второй, стоя на крыльце, то натягивал, то отпускал тетиву.
Полюбовавшись на мастера клинка и удостоверившись в том, что он отрабатывает одну и ту же последовательность движений, я жестом показал Клешне на 'лучника', жестами объяснил, что и как он должен сделать, затем описал Бродяге его задачу, а сам пополз вдоль забора к курятнику.
Выбор места был не случаен: каждый раз, 'срубив' голову последнему воображаемому врагу и завершив 'бой', мой будущий противник забрасывал саблю в ножны и неторопливо возвращался на исходную. Где снова разворачивался лицом к забору, настраивался на действие и 'внезапно' атаковал.
'С такой скоростью только ворон пугать…' — ворчливо подумал я, дождавшись начала очередной атаки, потом сообразил, что не только копирую интонации Кузнечика, но и ищу в движениях ерзида технические огрехи и заставил себя сосредоточиться на будущем действии. Вовремя — как только степняк закончил связку и вернулся на место, со стороны соседней избы послышался еле слышный шорох.
Оба степняка мгновенно забыли про тренировки, повернулись на подозрительный звук и одновременно потянулись за клинками.
Дождавшись, пока 'мастер клинка' повернется ко мне спиной, я скользнул к нему вплотную, заткнул левой ладонью рот, а ножом, зажатым в правой, на полной скорости провел Двойное Касание — сначала перерезал связки на локтевом сгибе, а затем перехватил горло.
Клайд прикончил своего на мгновение позже. Затем оттащил содрогающееся тело к сараю и метнулся к забору, от которого было видно стойбище.
'Я — внутрь…' — жестом показал я возникшему из темноты Бродяге, бесшумно подошел к единственному окну и осторожно рассек ножом затягивающий его бычий пузырь.
На меня тут же пахнуло гнусной смесью запахов крови, мочи и, почему-то, прогорклого масла. Набрав в грудь чистого воздуха, я взлетел на подоконник, нащупал ногой пол, присел на корточки, вгляделся в кромешную тьму и еле слышно прошептал:
— Выведу всех. Только не шумите, ладно?
Тишина, царившая в доме, мгновенно взорвалась охами, шорохами и негромким скрипом.
— Я справа. В шаге от твоей ноги. Сижу, прислонившись к стене… — почти неслышно выдохнули из темноты.
