— Глупости! — фыркнул Алеша. — И откуда вы только берете все эти ваши пошлые присказки?
— Отсюда, — сказал артист и постучал себя щепкой по лбу. — Видите ли, молодой человек, когда я был таким же юным и наивным, как вы, я тоже верил в человеческую доброту. Мне пришлось здорово обжечься, чтобы поумнеть. Думаете, я всегда был циником? — Артист покачал головой. — Уверяю вас, нет. Когда-то я даже писал стихи.
— Вы? — недоверчиво проговорил Алеша.
— А что — непохоже? «Ночь пахнет лавром и лимоном…» Все мы в молодости мним себя поэтами.
— Вот и сочиняли бы себе про лавры и лимоны. Пошлости-то эти к чему? «Умный возит, дурак елозит»… Срам.
Алеша поворошил палкой угли. Евгений Александрович посмотрел на искорки, взлетающие кверху, и сказал:
— Алеша, как вы считаете — этот ужас когда-нибудь кончится?
— Должен кончиться, — убежденно ответил Алеша.
Евгений Александрович улыбнулся.
— Я тоже так думаю. Но это может растянуться на долгие годы. А мы с вами, к сожалению, можем и не дожить. — Он тяжело вздохнул. — Я, видите ли, не верю в то, что доживу до старости. Натуры, подобные мне, умирают в молодом возрасте. Вы помните Лермонтова? Как это он сказал?.. «Теперь остынувшим умом разуверяюсь я во всем». Вот что-то подобное происходит и со мной.
подал вдруг голос артист.
— Да, вы правы, — сказал Миронов. — Как бы я хотел обладать вашим умением воспринимать все стойко и объективно, господин идальго. Но нет… Видно, моя планида движется по иной траектории.
Евгений Александрович вздохнул и поднялся на ноги.
— Пойду пройдусь. А вы, Алеша, ложитесь спать. Завтра будет тяжелый день.
Миронов повернулся и неспешно направился к черным деревьям.
— Далеко не ходите, — сказал ему вслед артист. — Заблудитесь — ищи вас потом.
— Не волнуйтесь, господин идальго, я не настолько беспомощен, чтобы заблудиться в трех соснах.
раздался из тьмы голос Миронова.
Вскоре голос затих. Артист и Алеша немного посидели молча. Несмотря на то что рядом жизнерадостно и беспечно похрапывал Пирогов, на душе у обоих было мрачно и тревожно.
Артист взял палку и поворошил угли. Отбросил палку и сказал:
— Учитель прав. Эта власть еще долго продержится, попомните мое слово. И на наш век хватит, и нашим детям останется. Если они у нас когда- нибудь народятся, конечно.
— Вы думаете, народ и дальше будет терпеть такие издевательства? — спросил, не глядя на него, Алеша.
— Еще как будет. Наш народ сто изморов перетерпит. И еще спасибо комиссарам будет говорить за то, что не до конца убили.
— Вы ядовитый человек, идальго. Ваши слова могут отравить самую высокую душу. Вам вообще лучше поменьше говорить.
— Что я и делаю, — равнодушно произнес артист.
Алеша помолчал. Затем кашлянул в кулак и тихо сказал:
