то, лет пять назад, будучи в Париже, я влюбился в артистку кабаре. Я увидел ее на сцене и буквально потерял голову. Я послал ей корзину белых роз и… — Пирогов осекся. — Что с вами, господин Берсенев? Вы плачете?
Алеша вытер рукавом глаза.
— Нет, вам показалось.
Далеко впереди послышался топот копыт.
— Черт, — с досадой проговорил Пирогов. — И спрятаться-то некуда. Что будем делать, идальго?
— Остановите лошадь, — сказал артист.
Пирогов натянул вожжи, и лошадка встала.
— Что теперь?
— Полезайте под дерюгу и ведите себя тихо. Так, будто вы покойник. Вы, Миронов, берите в руки вожжи. Алеша — прочь с телеги.
Когда ватага всадников приблизилась, Пирогов смирно лежал под дерюгой, а прочие стояли рядом с телегой, напустив на себя печальный вид. Атаман в сбитой набок черной папахе осадил коня.
— Что везете? — хрипло крикнул атаман.
— Тела убитых солдат, — сказал артист, сняв шляпу и смиренно прижав ее к груди. — Везем на родину хоронить.
— А ну, хлопцы, шапки долой! — скомандовал атаман.
Он сдернул папаху и осенил себя крестом. Остальные всадники последовали его примеру.
— Если хотите, можем вас сопроводить, — предложил атаман.
Артист вздохнул и грустно ответил:
— Да нет, не стоит. Нам тут недалеко.
— Ну как хотите! С богом, хлопцы!
Атаман стегнул коня, и отряд умчался, подняв за собой облако пыли.
Как только стук копыт стих вдали, дерюга зашевелилась, и из-под нее выглянула пухлая физиономия Пирогова.
— Ушли? — настороженно спросил он.
— Да, — ответил Алеша. — Ускакали.
— Фу ты черт. Думал, и впрямь в труп превращусь. Хорошо хоть заглянуть под дерюжку не догадались. Кто это был?
— А черт их знает, — ответил артист, нахлобучивая шляпу на голову. — Какая-то банда. Нынче их много развелось.
Пирогов выбрался из-под дерюги, выбил ладонью из камзола пыль и чихнул.
— Ну спасибо вам, господин итальянец, — сказал он, утирая платком нос. — В мертвецы меня записать — каково, а?
— Между прочим, он спас вам жизнь, — напомнил Алеша.
— Ну да, спас, — нехотя согласился Пирогов. — Впрочем, это они из страха уважают мертвецов. Обидеть мертвеца — плохая примета.
— Почему?
— Да потому что мертвец может отомстить. Придет во время боя и сделает так, что шальная пуля полетит тебе прямиком в лоб.
Алеша нахмурил брови и с сомнением спросил:
— Как же он это сделает?
— А я откуда знаю? — пожал медвежьими плечами Пирогов. — Как-нибудь сделает. Может, дунет на нее.
— На летящую пулю? — продолжал сомневаться Алеша.
Пирогов кивнул:
— Ну да. Мертвецы не подчиняются законам физики. А лихие люди очень суеверны. Каждый день ведь под смертью ходят.
Пирогов быстро перекрестился. Алеша посмотрел на него и вздохнул.
— Вы, Пирогов, неглупый с виду человек, а верите во всякую чушь, — сказал он.
— Может, чушь, может, нет, — ответил Пирогов. — Кто знает? Вот и товарищи бандиты предпочитают подстраховаться. Ох, матушки Пресвятые Угодницы, когда же все это кончится…
И Пирогов снова перекрестился, еще истовее, чем прежде.
Пегая лошадка постукивала по дороге копытами. Телега, поскрипывая, катилась вперед. Мерное поскрипывание настроило друзей на философский лад, и вот уже десять минут Алеша и артист вели друг с другом задушевный разговор.
— Я избегаю мыслить, — говорил артист. — От чрезмерных размышлений человек тупеет.
— В этом есть рациональное зерно, — соглашался с ним Алеша. — Но это касается только сухого, логического размышления. А если размышление прочувствовано?
