– Слушаем все Медведя! – сказал я в трубку. – Вот и пришёл час нашего последнего и решительного боя. Я верю в вас, братья! Верю, что руки ваши тверды, сердца крепки. Мы не сдадимся! Мы не побежим! Бейте фашиста крепко и смело! Стоять насмерть не нужно. Как почуете, что надо отходить – отползите. На запасную позицию, правее, левее. Не стойте на месте! Маневрируйте! Будьте везде и нигде! Пусть у немца земля под ногами загорится. Не лезьте в лоб. Бейте в борт. Ещё раз повторю: огонь и манёвр! Удачной охоты, братья!
И вдруг на общей волне вклинился незнакомый звонкий девичий голос:
– Товарищи! Не бойтесь! Сражайтесь! Сталин с нами!
Голос был настолько силён, а слова так точно попали в цель, что дрожь побежала по спине.
– Что это было?
– Кто это? Как? На нашей волне? – сыпались вопросы со всех сторон.
– Не важно! – закричал я. – Работаем! По машинам!
Радист протянул мне трубку. Это был мой начштаба. Оказалось, пробомбили мой ремзавод, Гинзбург ранен.
– Что ж так хреново-то всё! – взвыл я. Если потеряю полк, по голове не погладят, а за генерала-конструктора просто голову открутят, как перегоревшую лампочку. Да не в этом дело! Человек-то неплохой. И нужный. Что делать?
– Что случилось? – спросил меня голос жены. Меня аж затрясло. Зачем ты говоришь её голосом?
– Ты! Точно ты! В тыл! Спаси его, слышишь? Бери Прохора и спаси его! – я схватил её за плечи, затряс так, что голова стала болтаться, пилотка упала.
– Кого?
– Генерала! Еврея! Конструктора! Это тот, что придумал наши самоходки. Спаси его!
– Я за твою жизнь отвечаю.
– Пох, слышь, пох на мою жизнь! Генерала спаси! Нам нужна его голова! Нам нужны его изобретения!
– Нет, у меня другой приказ!
– Нет, у тебя теперь этот приказ! Я твой командир! Садись в «Единорога»!
– Нет!
– Гля! Я щас застрелюсь, нах! И не станет твоего приказа, сука! Делай, что сказал, пока в табло не дал!
Она в ужасе отшатнулась, заревела.
Чекист осуждающе смотрел на меня.
– Что вылупился? Сопроводишь! Я вас, сук! Бери этот самоход, Прохора, врачиху и дуй на ремзавод! Она до Прохора отработает. А сам потом паникёров наших разворачивай.
Взгляд Чекиста изменился.
– Думаешь, побегут?
– Ты чё время тянешь? Каждая секунда дорога! Да, сам! Этот щегол сможет остановить панику? Нет? Не её же мне посылать?
«Единорог» резво развернулся и умчался в тыл. Радисты погрузили на свои хребты ящики радиостанций, и мы перебежками, кланяясь каждому разрыву, побежали в другой капонир – это место уже было засвечено. Того и гляди накроют.
На новом месте развернули рации, морячок стал диктовать целеуказания, я – ценные указания по управлению боем. Только бой становился неуправляемым. Место действия скрыл дым и пыль, огонь, взрывы. Экипажи машин маневрировали в этом сплошном море смерти, стреляли по немцам, только на каждый наш выстрел в ответку прилетало шесть – десять.
Спасало одно: «Единороги» – довольно низенькие машины, а воронежская земля хотя и считается степной, но сильно пересеченная – изобилует небольшими перепадами, обильно растёт трава, кусты и деревья, особенно клён, этот канадский сорняк. Потому пока удавалось сдерживать противника, наносить ему существенный урон. Как ни говори, ЗиС-3 – довольно мощное орудие, простое в использовании, с высокой скорострельностью и приемлемой кучностью. Мощности орудия хватало для поражения почти всех целей на поле боя. Попадания 76-мм бронебойного снаряда выдерживали только последние модификации Pz-III и Pz-IV да «Штуги» – штурмовые орудия врага, но только лобовой проекцией. Остальная бронетехника врага была лакомой печенькой. А мощи осколочно-фугасного снаряда хватало для подавления пехоты и небронированных целей (в том числе пулемётных и артпозиций). Опять же повторюсь, скорострельность и кучность была такая, что выбрав цель, экипаж добивался её уничтожения за полминуты, то есть за три – шесть выстрелов.
Поэтому поле боле боя ещё было за нами, несмотря на превосходство врага по всем пунктам. Горели, чадили танки, бронемашины, залегла пехота врага.
Но «Единорог» всё-таки не танк – в открытом и продолжительном противостоянии обречён: слабое бронирование, открытая рубка, бензиновый двигатель, баки и боеукладка не имели допзащиты. И мы несли потери. Довольно существенные. Ребята увлекались, забывали про необходимость частой смены позиций, под сосредоточенным огнем самоходы редко выживали. Но как не увлечься, когда видишь сладкий борт или корму танка? Как не всадить туда пару снарядов? Я их понимал. Начинали отход только после попадания под огонь. А «Единорог» от миномётов совершенно беззащитен.
