– Пламя боя выжигает из человека всё лишнее, наносное, всю грязь и гниль. Не чувствуете разве, что вы стали другими? Чище, возвышеннее. Зачем опять в дерьмо ныряете?
А теперь глаза повытаращивали.
– Я понимаю, говно хоть и вонючее, но привычное и тёплое, а к вони привыкаешь и не чуешь. А вот на вершине горы – холодно, ветра дуют, неуютно. Хотя и чистота кристальная, и воздух опьяняюще свежий.
– Ты всегда так? – буркнул Брасень.
– Как?
– Скажешь красиво и умно, а я ощущаю себя помоями облитым.
– Это свежий ветер с вершины сдул вонь, и ты её обратно почувствовал. Не переживай, обратно принюхаешься, – опять усмехнулся Кот.
– А тебе не кажется, что ты слишком умный для простого надсмотрщика?
Брасень поражал своей проницательностью и меня, и Кота.
Разговор надолго прервался. Молча смотрели на проходящие прямоугольники рот. Подъехала кухня, повар запричитал, что наготовил на целую роту, за что молча получил в ухо от Брасеня.
– За что? Я-то что?
– Сдашь всё под отчёт! Попробуй хоть грамм украсть – сам застрелишься!
– Да вы что, ребята, вы что?
– Почему тебя здесь с нами не было?
А вот тут повару ответить нечего. Прячет глаза.
– Ты что спрятался-то? Ладно, давай наваливай погуще да пожирнее. И рассказывай новости. Что это немец драпать надумал? Раньше за ним такого не замечали.
– А вы не знаете? А, ну да, откуда… Ещё позавчера наши войска Тульского и Калининского фронтов перешли в наступление. Да так удачно, что немец может в окружении оказаться. Вот они и драпанули.
– Ура! – заорали все шестеро, но тут же заохали.
Так вот чего выжидал комдив, для чего суточный отдых дивизии устроил, перегруппировывался. Всё верно, лучше преследовать отходящего врага отдохнувшим, чем пытаться его выбить с укреплённых позиций. А моя рота изображала активность дивизии. Ай, молодца! Даже обидеться на него не могу.
Мимо нас проехали три грузовика с прицепленными 76-мм орудиями. Ф-22, если не ошибаюсь.
– Ф-22 УСВ, – подтвердил Федя, – отличное орудие.
– Если пушки пошли, значит, переправу наладили.
– Так давно уже, – кивнул повар, – меня первым и пропустили.
– Ха! А повар наш тоже штрафник-смертник! Его тоже первым пустили в расход, надёжность переправы проверять, – рассмеялся Кот.
Только сейчас до повара дошло, какой он опасности себя подверг. Побледнел. Не поздновато ли ты обделаться решил?
– Смотри, это что за чудо?
От переправы к нам ехали две легковые «эмки», побеленные разводами извести.
– Рота, стройся! – скомандовал я. – Начальство к нам пожаловало.
Мы выстроились в короткую шеренгу. Не по росту. Самым правым пристроился повар, я оказался самым левым. И справедливо. Я и так самый левый среди всех в этом времени. В любом времени. Да, так точнее.
Из первой машины выбрался полковник. Комдив. Он стремительно подошёл к нам, молча обнял и расцеловал каждого, даже повара. Отошёл на пару шагов, хотел толкнуть речугу, но голос его сорвался, он смахнул с головы шапку и поклонился нам в пояс. У меня в глазах защипало. Охренеть! Ну, и как на него обижаться?
Полковник выпрямился. Глаза его покраснели и блеснули слёзы:
– Спасибо, братцы! От всей дивизии спасибо!
Он махнул рукой, подбежал паренёк в полушубке с папкой и коробочками.
– Каждому из тех, кто покинул вчера тот берег, я подписал рапорт о снятии взыскания. Все восстановлены в правах, в званиях, всем возвращены награды. Награды погибших отправят семьям. Вам, каждому…
Он подошёл и вручил каждому по коробочке, говоря:
– Всё, что могу…
Следом шёл этот паренёк и заполнял орденские книжки и выискивал приказы о награждении в стопке с уже заполненными наградными листами. Я назвался и открыл коробочку. «За отвагу!» Самая ценимая медаль. Моя первая медаль.
