– А погибшие?
– Фамилия?
– Кузьмин.
– Медведь? Так вот ты какой, Медведь! А прошлый раз всё в скромнягу рядился. Надеялся, что в нашей дивизии останешься, но за тобой уже приехали. Да, по твоему вопросу. Всех наградить не могу. Продиктуй фамилии наиболее отличившихся моему ординарцу.
Поражённый полковником, я не сводил с него глаз. И только теперь, после его слов, заметил двух командиров, скромно стоящих у второй «эмки». Кельш со знаками различия пехотного полковника и подполковник Степанов. Сашка!
Комдив встал перед нашим строем, дождался, когда я закончу диктовать фамилии, ещё раз поблагодарил нас за подвиг и сказал напоследок:
– Вы вольны вернуться в свои части. Но пожелавших остаться с радостью приму в наши ряды.
– Служить под вашим началом – честь! – ответил я за всех.
Полковник благодарно кивнул в ответ, бросил косой взгляд на Кельша и Степанова, поманил в машину Федю, сам сел. Федя, радостный, светящийся, наскоро обнял всех, заскочил в «эмку» и уехал с комдивом.
Мои «штрафники» удивлённо разглядывали подходящих старших командиров.
Кельш встал прямо передо мной, насмешливо разглядывая. Степанов мялся сзади. Кельш протянул руку:
– Наш герой, как всегда, порван в клочья, но жив. И я искренне рад этому. И как тебе это удаётся? Даже завидую.
Я пожал протянутую руку, поморщившись от боли в простреленной руке и боку:
– Через боль, товарищ майор госбезопасности. И с каждым разом всё большую. А завидовать не советую. Не дай вам бог пережить такое.
– Да, тут ты прав. Ну что ж! Не буду вам пока мешать, – он глазами дал команду Коту и отошёл к машине.
Степанов подошёл ближе, взял меня за плечи и внимательно разглядывал, как китайскую фарфоровую вазу. Наконец улыбнулся широко и сжал меня в объятиях. И я его обнял. Как бы то ни было, а я успел привязаться к нему.
– Живой, Хозяин тайги! Живой! Я тебя уже три раза схоронил, а ты живой! Как я рад!
– Я вообще-то тоже рад, Саня, но не тискай так сильно. Меня тут малость потрепало.
– О, прости, Витя!
– Я вижу, вы в званиях растёте, товарищ подполковник. А здесь какими судьбами?
– Курсы закончил, звание подкинули, еду за распределением в Резерв Ставки. Вот, узнал у Кельша, что ты тут, за тобой заехал. Приехал на НП дивизии, а там говорят, что рота твоя геройски погибла.
– Как видишь, это правда. От роты осталось… Ничего не осталось. Это всё, – я обвёл рукой короткий строй. – А зачем за мной приехал? Не повидаться же?
– Конечно, нет. С собой тебя забрать хочу. Такого старшины больше не найти.
– С собой, говоришь? – задумчиво сказал я.
– Соглашайся, Вить!
Я посмотрел в тоскливые глаза притихших «штрафников». Кстати, повар, случайно огребя медаль, уже тихо скрылся с глаз. Но на всякий случай недалеко – вон валенки торчат меж копыт коня.
– Не один я, Саша. Это братья мои. Соратники.
– Так в чём беда?! Такие бравые орлы никогда не помешают. И их берём, – вальяжно махнул рукой Степанов.
Я повернулся к «штрафникам». Кот торопливо пристроился к строю. Морда озабоченная, как у голодного котяры, почуявшего рыбный запах.
– Ребят, это мой ротный. Отличный мужик, замечательный командир, хоть и сыщик. Вы слышали его предложение. Кто со мной?
Все четверо сделали шаг вперёд.
– Брасень, ты хорошо подумал? С краснопёрыми придётся служить.
– Сам говорил, пришло время отринуть прошлое. Ночью все одного цвета, – насупился Брасень.
– Давно бы так. Спасибо за доверие, мужики!
Потом повернулся к Степанову:
– Мы готовы. Когда выдвигаемся?
Санёк совсем пацанским жестом сдвинул шапку на лоб, зачесал затылок. На помощь ему пришёл Кельш.
– Товарищ подполковник, примите, – крикнул он, доставая рюкзак из машины.
Степанов сходил, хромая, принёс рюкзак, тулуп. «Эмка», развернувшись, ушла, увозя Кельша.
– Пришлёт за нами машину. А чтобы нам не скучно было ждать… Эй, повар! Не накормишь внештатного едока?
Пока расстилали тулуп, я наткнулся глазами на красноречивые глаза Брасеня. Кивнул. Брасень тут же ушёл. Увидев его манёвр, за ним последовали и Кот с Иваном. Прохор пробубнил:
