– Почти.
– Ладно, живи как знаешь. Связи с тобой терять не будем. Наш человек будет постоянно с тобой. Связь через Кота. Ты не обижайся на него. Он слишком буквально понял приказ.
– Проехали. Обиделся бы – он был бы мёртв.
– Ладно. Будем ждать вестей от тебя.
– Почему думаете, что я их найду?
– К тебе всё странное и необычное так и липнет.
Вот это точно подмечено. Хотя бы Прохора взять. Но сказал так:
– Поэтому я в дерьме по самую макушку?
Кельш гоготнул:
– Свинья грязь везде найдёт. Меня поражает, с каким радостным визгом ты вляпываешься в единственную яму с дерьмом на добрые сотни километров вокруг. И постоянно на дне этой ямы находишь золотой самородок.
– Икать! И в натуре! А я и не замечал.
– Иди, лейтенант. Твой командир и твои подчинённые уже заждались. Невоспитанный ангел даст наводку – сообщи. Удачи!
– И вам не хворать! – ответил я и запел:
– Паяц, – покачал головой Кельш, тут же опять погружаясь в раздумья.
Опять пошли в военторг. Менять «пилу» старшины на два кубика. Хорошо хоть Степанов надоумил меня купить всё командирское, старшине можно. Степанов?
– Степанов? Ты знал, сука?
– А что ты орёшь? Ну, догадывался. Зачем ещё тебя будут тащить со мной вместе? Не в жопу же тебя целовать за дурашные, и не очень, песенки?
– Ха! Завидуешь? Завидуй молча!
– Ха! Чему завидовать, лейтенант?
– Извиняюсь, товарищ подполковник. Не подумал.
– В этом твоя и беда, лейтенант. Сначала ляпнешь, потом думаешь. Слушай, возьми нашивки. Чего ты стесняешься? Приказ читал? За ранения положены нашивки.
– Мои нашивки все на мне. Ребята в бане чуть не облевались.
– А ты возьми. Надо ещё найти, как обманки на ордена сделать. Служба у нас очень подвижная, обидно будет, если потеряются. А это ведь чистое серебро.
– Что, серьёзно?
– А ты думал? Девушка, ещё вот этого комплект. Да. Вот так, Витёк. Рассчитывал, что поеду родную бригаду принимать, противотанкистские нашивки купил, а едем мы принимать стрелковый полк. Гвардейский, но стрелковый. Гвардейская махра.
– А что так?
– А я знаю? Приказ. А приказ есть приказ, знает каждый из нас. Так в твоей песне?
Гвардейский махровый гарем (1942 г.) Про хомячьи натуры
Сразу в полк, конечно, не поехали. Как хороший гость, Степанов решил сначала подзатариться. Не приходить же в полк с пустыми руками? Поэтому, вооружившись списком сладких для любого командира ништяков, мы отправились за этими самыми плюшками.
Ближе всего, в учебном центре радистов и складе при нём, были два десятка полевых радиостанций с обслуживающим персоналом, то есть наскоро обученными радистами. Каково же было наше разочарование, когда радисты оказались радистками. Радистки, телефонистки, телеграфистки. Ё, бабский батальон! Хоть плачь. Да ещё Брасень влез:
– О как воюют отцы-командиры! Мужиков не осталось.
А Прохору я запретил лечить разбитые губы (Степанов) и отбитую грудину (я). До вечера не разрешал.
Следующая плюшка ждала нас в школе снайперов – бабский снайперский взвод. Потом ещё и бабская медсанрота. Две батареи зенитчиц вместе с зенитками, пополнение в юбках на должности писарей, поваров, женский банно-прачечный батальон и ещё куча баб… кхм, девушек.
В общем, когда я озвучил напрашивающийся вывод:
– Гвардейский стрелковый гарем, – был едва не побит Степановым. Хорошо, что он бегать не умеет – отстреленная пятка такой возможности не оставила. Кстати, он почти не хромал. Привык. Я его окрестил Тамерланом – обиделся. Знал, что Тамерлан не только великий полководец, но и Хромой тигр, а ещё и Железный хромец.
А вот Кот, Казачок и Брасень были очень рады, что полк будет смешанного состава. Бабники. Кому война, а кому шпили-вили!
