Как их прижать? То-то! Кроме этого, они обладают массой разведданных. Ты не думал об этом? Мы долго людей готовим, в тыл врага с такими трудностями отправляем – а они уже оттуда.
– Да что они могут знать? По лагерям сидели да в подполе.
– Расположение лагерей, система охраны, фамилии преступников, их сообщников из наших соотечественников. Да мало ли человек может увидеть и услышать! Надо лишь правильно спросить и уметь распорядиться сведениями. Ты же знаешь.
– В принципе, да. И что с ними дальше будет?
– Ну, попа наградим и отпустим. С его ранами он не призывной. Бойцов и командиров – в госпиталь. Поправятся, а там врачебная комиссия определит их судьбу – на фронт или коров пасти.
– Что, правда?
– А ты думал, мы тут живодёры?
– Честно говоря, да.
– Это мы сами о себе такой слух пускаем. Жуть нагоняем. Чтобы трепетал враг.
Капитан рассмеялся, замахал на меня руками, выгоняя:
– Иди, не мешай работать.
Так и ушёл. Верить? С виду правильный пацан, честный. Да и зачем ему врать мне? Он меня прищучить может в любой момент, стал бы он так оправдываться. А тут вроде как посмеялся надо мной. Зафиксирую, говорит, зверства наци и отпущу людей.
Я уже засыпал, когда перед глазами поплыл ряд телеграфных столбов с ужасными гроздьями на них. Уже полгода воюю, ни разу мёртвых во сне не видел. Читал, что убитые снятся. Я уже роту человек перевел из графы «живые» в графу «навоз», ни один не приснился. Погибшие товарищи снятся. Но тоже живые, разговаривают, смеются. В моей памяти они живут теперь.
А в этот раз перед сонным взором проплывал ряд повешенных, обледеневших. Старики, женщины, дети. За что их? Как они навредить могли? Ладно, избитые, окровавленные мужики – ещё как-то понятно. Хотя в красноармейской форме понятно, но в гражданском? Вот этот вот, перед глазами застыл, в лёгкой изорванной ветровочке, трениках и одном кроссовке. Они его, видно, ещё осенью повесили, в кроссовках зимой не пофорсишь. Так и висит.
Стоп! Я вскочил. Сна как не бывало.
– Кот! На выход! Бегом! Фонарь захвати!
Мухой одеваемся и бежим. Прибежали к Аллее Скорби, нашёл тело этого мужика. Трупы, конечно, уже сняли, но сложили в рядок. Похоронить не успели.
– Свети!
– Что?
– Охренеть! Не повезло мужику.
– А кому из этих повезло?
– Ты не понял, Котофеич. Это наш клиент. Ты такие ботинки видел?
– На поршни похожи.
– Какие, на хрен, поршни! На коленвал, блин!
– Поршни – короткие кожаные сапоги без подошвы или на мягкой подошве. Типа кожаных носков.
– Это кроссовки, Кот. Их ещё не изобрели. Смотри, вот эта сопля – это лейбл фирмы «Найк». Американской фирмы.
– Что за «лейбл»?
– Торговая марка, значок. Как на «Опелях» молния, а на «Мерседесах» – трёхлучевая звезда. А вот и надпись, свети.
– «Нисе».
– Найк. На штанах тоже, смотри. Надписи нет, сопля вышита. Не дошёл гостинец. Перехватили. Смотри, его сначала застрелили. Насмерть: три дырки в таких местах – многовато для жизни. Только потом повесили. Видно, геройски парень постоял, сильно немца разозлил. Одной смерти им мало показалось. Вот так, Кот! Сообщай нашим кураторам: невоспитанный ангел прислал весточку. Интересно, с какого года он сюда провалился?
Идти обратно смысла не было, пошёл в штаб, там и прикорнул на печи. Поднял меня вестовой. После короткого совещания с Саньком, который ещё и не ложился, вышел из штаба. Моя рота была уже тут, политрук, узнав меня, построил роту.
– Нам поручена очень ответственная и очень сложная задача, – объявил я, встав перед строем. – Более того скажу, мы опять идём в тыл врага и скорее всего все там погибнем. Поэтому я не могу приказать вам следовать за мной. Мне нужны добровольцы. Только добровольцы. Даю минуту на размышление. Кто пойдёт, два шага вперёд.
Первым шагнул Брасень, сразу же, без размышления. Вызвались младший политрук, все взводные и около тридцати человек. Не вызвавшихся я не винил – их черёд ещё не пришёл. Мы умрём сегодня, они – завтра. Но силком тащить никого не буду. Младшего политрука Ипполита оставил, рявкнув, когда он возмутился, приказал уводить людей.
