осторожностью.
Вскоре прошли и другие разговоры с лицами, заинтересованными в получении от меня более подробной информации. Но я мало что мог добавить к ранее высказанному – меня ведь очень тщательно расспросили ещё в тридцать пятом году. Я лишний раз подтвердил, что танк Т- 34 был весьма удачным, что наши артиллерийские системы оказались на должной высоте, что скудные возможности радиосвязи доставляли огромные неудобства нам и давали преимущество противнику. Направления главных ударов указал без особых подробностей. Так что получилась напрасная трата времени с мучительными попытками вспомнить хоть что-то ещё.
От авиации ко мне не обращались. Возможно, я им уже надоел со своими «проектами». К тому же пришла пора отправляться в Воронеж – начинать занятия в школе фигурного пилотажа и стрельбы по тарелочкам.
Мой ДС-3 в Горьком встал на поток. Заводские конструкторы заметно его окультурили и почти не утяжелили при этом. Зато развернули моторы винтами вперёд, отчего разбег перед взлётом стал немного короче – скорость отрыва уменьшились, а посадочная осталась без изменений. Таким образом, из обязательных предвоенных дел у меня осталось только одно – обучить будущих воздушных охотников. Хотя бы человек шестьдесят за полтора года. Думаю – дело посильное.
Глава 30. Прошло полтора года
Оставшееся до начала войны время пролетело для меня, как один миг. События носили однообразный характер, но сменяли друг друга по нескольку раз в день, отчего и описываю я их в стиле скороговорки.
Занятия – это было что-то. Группы комплектовались не из одной только зелёной молодёжи – ко мне приходили кадровые лётчики, некоторые с опытом войны в Испании или в Китае. С наградами и званиями. Были среди них и гражданские – состоявшиеся спортсмены, освоившие кроме У-2 и более скоростные машины. Стоило им увидеть преподавателя-юношу, как начиналась сущая чехарда. Прекращать её приходилось в бою. Воздушном. Учебном. Любого я уделывал, как кутёнка, потому что знал особенности именно этой машины.
Заканчивался же учебный процесс тогда, когда через раз, а то и чаще, начинали уделывать меня – способные ребята сюда попадали. Большинство – весьма ершистые. Встречались и девушки. Все они к завершению курса в клочья разрывали из пулемётов небольшой конус, буксируемый маленьким скоростным самолётом, постоянно меняющим и высоту, и направление полёта. Давили реактивными снарядами макеты зенитных батарей и знали кучу хитрых приемчиков и уловок. В том числе – тактику истребителей будущего противника. И точно метали бомбы с крутого пикирования, попадая буквально в кол.
Всего через мои руки прошло больше ста человек – как раз на три москитных авиаполка. Один из них я и начал формировать в мае сорок первого, заранее подкопив на базе школы необходимого имущества и подобрав кадры. Штаб, связь, инструменты, материалы, кухня, умывальники, палатки… длинный перечень оснащения большого и сложного хозяйства. Ничего не забыл, всем запасся. Даже транспортом – несколькими ДС-3 и грузовиком-полуторкой, который в частично разобранном виде вполне годился для перевозки по воздуху.
В начале июня, оставив практически полноценный полк на своего заместителя, отправился к месту предстоящих боёв, выбирать будущие места базирования – цепочку пунктов, на которые мы будем перелетать по мере отступления. Выполнить условия маскировки в этих причерноморских степях удаётся далеко не всегда. Нужны места с хоть какой-то древесной растительностью, а лесополос в этих краях пока не насадили. Балки, овражки, заросли вдоль речек или у других водоёмов – всё это надо осмотреть и прикинуть, как что спрятать, куда протянуть взлётную полосу – работы было много, но справился я с ней вовремя.
И вот сегодня, двадцать первого июня, сижу на первой точке неподалеку от Бельц и жду прилёта своих подчинённых. Почему я так долго с этим тянул? Из соображений той же маскировки. Сам-то полк уже сидит неподалеку отсюда в Первомайске – это, относительно расположения линии фронта в начале войны, достаточно глубокий тыл. Но это и расстояние всего одного перелёта. Здесь со мной часть батальона аэродромного базирования. Парни, скинув гимнастёрки из соображений всё той же маскировки на случай пролёта воздушного разведчика, выкосили хороший участок степи и в художественном беспорядке расставили вокруг взлётной полосы небольшие копёшки. Рядом заросшее чахлым южным лесом углубление, на дне которого скапливается талая или дождевая вода. Тут уже замаскировано несколько палаток и стоит полевая кухня. Горючее, боеприпасы на три-четыре боевых вылета сложены в окопчиках, связист через рацию установил контакт со службой воздушного наблюдения, оповещения и связи – сидит на их волне и дисциплинированно радиомолчит.
У меня всё продумано и подготовлено. Даже стоянки для самолётов между деревьями оборудованы – обвалованы и прикрыты растянутыми маскировочными сетями. На одной из них – связной У-2. Командованию округа, который уже завтра станет Южным фронтом, я подчинён достаточно условно – то есть мы друг о друге знаем, но сам полк находится в распоряжении Москвы.
Ленивая послеполуденная истома, заходящий на посадку транспортник с очередной порцией полкового имущества – всё идёт по плану.
И по частному плану моего включения в боевую работу, и по общему – оснащения авиации в целом. В последнее время я мало что знаю о конкретных шагах по подготовке к войне – завеса секретности напущена такая, что только держись, но все самолёты моей части радиофицированы – американские рации с неплохим качеством связи. Наземных радиостанций целых три. Ещё мне доложили, что в Первомайск поступило американское оборудование для аэрофотосъёмки – его установили на один из москитных истребителей. Опробовали в деле и пришли в восторг – при полёте на высотах до четырёх
