«мессеров». «Мессеры» были с характерными немецкими крестами, а не с цветными румынскими. Мы не стали ввязываться в эту кутерьму, а начали щипать тех, кто оказывался снаружи.
Ага-ага! На нас тут же навалились нависшие над этим всем две пары охотников, точно так же поджидающие добычи. Вышло четыре на четыре – мы оказались в роли прикрытия своих дерущихся истребителей. Охотники, с которыми мы сцепились, наскакивали сверху и, стрельнув с ходу, снова уходили вверх. Наша скороподъемность не позволяла их догнать, зато скорость на горизонтали давала возможность успеть дать очередь напересечку атакующему. Кут даже зацепил кого-то, так что одна пара ушла со снижением на запад.
Другая пара оказалась осторожней. Когда я успел развернуться им лоб в лоб, они сразу отвернули и стали удирать с набором высоты.
В основной свалке дела обстояли путано – какой-то самолёт горел на земле, один «мессер» уходил на запад с дымком из-под капота, остальные вертелись в непонятном танце, пока фашисты вдруг, словно по команде, не сделали ноги. Мы тоже поспешили откланяться.
Заправились, зарядились, передохнули на чехлах, а тут и сообщение о месте и времени встречи с ближними бомбардировщиками. Успели минут сорок покемарить, а там – снова вылет. На этот раз на сопровождение.
Су-2, если кто не знает, напоминает какой-то японский самолёт из тех, что показывали в фильме «Перл-Харбор». Но не «Зеро» – тот был одноместный, а этот с длинной кабиной на двух или трёх человек. Вроде «мицубиси». Так вот – Су-2 как раз примерно так же и выглядит, но летает быстрее. Одним словом, машина для работы по наземным целям. Они шли всемером прямиком к Пруту. Это не слишком великая река – её и вплавь не так уж трудно преодолеть. Однако солдат с оружием лучше всё-таки перевезти – вот и сновали с берега на берег лодки и понтоны. Зенитного прикрытия тут не было – по бомбардировщикам вели только ружейный огонь, и то не слишком успешно. Семёрка прошла вдоль изгибов реки, то и дело выпуская реактивные снаряды или давая пулемётные очереди. Стволов у этого бомбера – просто ураган, несколько километров русла превратили для румын в сущий кошмар. Признаков наведения переправы нигде видно не было. Истребительного прикрытия тоже не появилось – мирно вернулись обратно.
– Теперь румыны станут переправляться только ночью – заключила Мусенька, выслушав короткий рассказ о произведённом налёте. – А переправа будет вот здесь – видишь, дорога подходит к реке. Сваи у берега, а посередине понтоны.
– Мы были ниже по течению, – заметил я, взглянув на карту. – Этого места не видели. Слетать бы, посмотреть.
– Терпение, Шурик. Ночью всё уже будет – не напрасно потратим бомбы.
Я только кивнул – дело в том, что ещё в наше время, разыскивая следы своего погибшего на этой войне отца, она по материалам из Интернета отследила перемещения многих частей и историю развития событий на Южном фронте представляет себе значительно лучше, чем я.
Наступило тревожное затишье. С постов ВНОС не поступало никаких сообщений, ни от соседей, ни из штаба – ниоткуда.
Моя супруга о чем-то переговорила с Бю, а потом с пилотом нашего связного самолёта. Того самолёта, на который уже сделала заявку. К нему, кстати, прикрепили бомбодержатели, но самих бомб пока не подвесили. Чуть погодя, с разрешения начальника штаба, они с этим пилотом куда-то улетели, но не на связнике, а на её бомбардировщике.
Летный же состав моего полка давил храповецкого от обеда и…
– Группа самолётов с запада идёт на Бельцы, – выскочил из своего закутка связист.
Техники начали запуск моторов, а мы продрали глаза и неторопливо двинулись к машинам. Взлетели, едва прогрелись. Летом это не занимает много времени.
С аэродрома, к которому, как мы ожидали, направлялась группа вражеских бомбардировщиков, взлетали истребители. Ишаки и машины, силуэтом очень похожие на МиГи. В их сторону устремилась группа расчистки, а сверху, вместо немецких охотников, уже маячило звено наших истребителей. С такого расстояния трудно понять – По-1 или По-3. Силуэты у них очень сходные.
Группу расчистки, а это была шестёрка «мессеров», мы встретили в лобовую. Тут сработал давно отрепетированный приём – слабеньким отклонением посадочных щитков заставляем свою машину непрерывно подниматься, а ручкой от себя держим её постоянно нацеленной на противника. Скорость от этого быстро падает – в совокупности сбивается прицел у тех, кто в тебя метит – очереди проходят ниже. Нам же ничто не мешает попасть. И вот результат – летело шесть «мессеров», а осталось два. Оба сразу стали уходить с набором высоты, тут их и приголубили нависшие над нами По-3. Когда они спикировали, я их узнал.
Взлетевшие из Бельц наши ястребки деловито взялись за приближающихся «хейнкелей», а нам оставалось отпугивать от них «мессеры» непосредственного прикрытия. На этот раз Кут сумел прошить одного полноценной строчкой от кока до киля – тот плавно опустил нос и вошёл в шарик.
Перебирая свои воспоминания о воздушных боях этого периода, я начал приходить к выводу – что-то идёт не так. Или самолётов у немцев меньше, или… И румынскую авиацию мы ещё ни разу не видели. А она есть, и не так уж плоха.
Когда вернулись, пилот связного самолёта доложил, что никакого бронирования на «хейкелях» нет. Мусенька, сидевшая неподалеку, чистила свой ТТ. А вооруженцы перебирали турельный ШКАС – единственный такой у нас как раз на её По-2, потому что транспортники безоружны.
Вывод простой – они слетали к одному из сбитых «хейнкелей», и почему-то, не обошлись без стрельбы.
Тиха украинская ночь. Хотя это ведь Молдавия. Но тут тоже тихо. Было тихо, пока мы не запустили мотор. Взлетаем на По-2, под крыльями которого подвешены шесть двадцатикилограммовых бомб, а не восемь – почему-то две сняли.
