так неожиданно, – моя любезная не удержалась от шпильки.
– Кажется, всё, – подвёл черту старший майор. – Время нынче дорого. Если остались вопросы – решите их в рабочем порядке.
Захаров кивнул, а Мичугин пожал плечами.
– Разрешите идти? – Я встал и вытянулся, демонстрируя переход в подчинённое положение.
– Полосу правого берега Прута сфотографируй! – поставил мне задачу Захаров. Чтобы к двадцати двум снимки были у меня. Свободны.
У этого мужика, действительно, стальные яйца.
Глава 34. Вечер второго дня войны
– Оказывается, мы переведены не во фронтовое подчинение, а приписаны к девятой армии, – объясняла Мусенька начальнику штаба. – Добавлю для ясности, что сама эта армия будет обороняться вдоль берега Прута на участке шириной около семисот километров, пока идут приграничные сражения, но через девять дней последует сильный удар в нашем направлении. Имею в виду, дислокацию полка.
– Хуже нет, когда начинаются переподчинения, – проворчал зампотех. – И у кого мне теперь заказывать запчасти?
– Направляй заявки прямо на завод – ты же там всех знаешь, – улыбнулся Конарев. – А то в этом клубке переформирований сейчас столько путаницы!
«Если что – прикроет» – подумал я и продолжил ставить задачу Куту и Тарасу на съёмку вдоль реки в южном направлении – леса здесь идут узкой полосой у самых берегов, а все ведущие к ним дороги прекрасно просматриваются. В этот момент и прозвучало оповещение о приближении группы самолётов с запада – с поста ВНОС их не опознали и знаков на бортах не разглядели.
Вместо разведки получился бой – показалась девятка румынских «Лосей» в сопровождении шестёрки «хейнкелей-112». Не знаю, на нас они шли, или просто мимо пролетали, но бомбы им пришлось высыпать прямо здесь. Дело в том, что эти «хейнкели» – весьма неплохие истребители, по силуэту похожие на всем известный «спитфайр». Но пилоты на них сильно уступают в классе моим соколикам. Тарас с Кутом умудрились связать их боем, встретив и свалив одного ещё в лобовой, а потом, отгоняя остальных от нас с Бю, сразу рванувших к бомбовозам, отстрелили хвост второму.
«Лоси» – двухмоторные бомбардировщики польского производства – похожи на большинство машин этого класса. То есть беззащитны при атаках спереди сверху и спереди снизу. Впрочем, они беззащитны спереди и с обоих боков. И довольно неповоротливы. Но пилоты даже не пытались повернуть свои аэропланы так, чтобы мы оказались в простреливаемой зоне. Да и не сильно много было у них пространства для вертикального маневра – низко шли.
– Атакуй, прикрою, – скомандовал я ведомой. Она нырнула к самой земле и за счёт полученного разгона выскочила под нос ведущего, дав короткую очередь. Видел, что в этот момент она тормозит задним винтом. Тут же, обдув хвост, почти на месте развернулась и ушла вправо. Я, как раз отгонял «хейнкеля», пытавшегося ей помешать. Он шарахнулся от моей очереди и задымил мотором, хотя я в него не попал.
В этот момент с юго-востока от Кишинёва подошла тройка По-3 и навалилась на освобождающихся от бомбового груза «Лосей». А мы переключились на вражеские истребители – вертлявые, быстрые, они еще и атаковать нас пытались. Ведущий бомбер, подбитый моей ведомой, к этому моменту долетел до земли и взорвался, а остальные рассыпались кто куда и теперь просто удирали, отстреливаясь от наскакивающих на них истребителей очередями из задних турельных установок.
– Да не подходи ты близко! – воскликнул Кут, видя, как шарахается от очереди с бомбардировщика один из По-3. – Уравняй скорость, прицелься хорошенько и дай короткую из пушки. Поправь прицел по трассам и добивай.
– Сам попробуй, – радио донёсло до моих ушей ответ незнакомого лётчика. – Они же уворачиваются!
– Не могу. Я «хейнкелей» держу, – отозвался Тарас.
Я заржал, поняв намёк на притчу о мужике, поймавшем медведя. Тут по моему крылу и прошла строчка пулемётной очереди.
Вывалился из схватки, скольжением сорвав пламя:
– Подбит, возвращаюсь, Шурик. Остальным – радиомолчать!
У меня не работал правый элерон. Когда приземлялся, досадовал на то, какой пример подаю подчинённым. Ведь натурально зевнул.
Моя «мошка» стоит, отсвечивая обнажёнными нервюрами – техники латают пробоины на снятых частях обшивки. А Мусенька натурально даёт мне леща, называя, самое ласковое, простодырым остолопом. Не обращает внимания даже на то, что стайка девушек, выпорхнувших из только что приземлившихся По-2, стоит в сторонке, «платочки в руках теребя».
– Погибнешь – можешь не возвращаться, – заключает, расчувствовавшись окончательно. – А бомб ты мне дашь? – остывает она мгновенно, увидев, кто к ней прилетел. – И горючего? И… девушкам нужно помыться, с дороги передохнуть, перекусить, наконец. У меня же ничего нет – всё утащил этот гадостный Журба.
А куда я денусь? Киваю.
Пара моих разведчиков наконец-то взлетает и уходит к Пруту. Солнце склоняется к закату – тени будут длинные. Плохо это или хорошо – заранее и не скажешь.
– Мария Антоновна, – подходит один из техников, – почему вы наш связной самолёт называете У-2, а свои – По-2.
