– А куда камушек дели, ваше высокородие?
Лихо, поднявшись с колена, взглянул на колье и пробормотал:
– И действительно!
Кажется, Матушка впервые видела его таким растерянным.
Подлетевший рю Фринн, не церемонясь, сунул тяжелую шкатулку в руки Ванилле и отобрал у нее колье.
– Там подарок, мой цветочек, – сообщил он ей, разглядывая одно из «гнезд», в котором отсутствовал средней величины камушек, – от его высочества с наилучшими пожеланиями тебе и ребеночку! – И, повернувшись к двери, вдруг взревел Железнобоком: – Королевского ювелира сюда! Ср-р-р-рочно!
Раскатистое эхо, видимо, достигло ушей ювелира в мгновение ока, поскольку высокий и сутулый старик в богато расшитом кафтане уже входил в покои Аркея и низко кланялся Матушке и присутствующим.
– Вот ведь какая оказия! – бормотал Пип, втиснувшийся в толпу фрейлин, чтобы разглядеть ожерелье в руках рю Фринна.
Королевский ювелир, мастер Пекан Тонсин, служил еще родителям Редьярда.
– Позвольте мне колье, – мягко сказал он, забирая колье у подполковника. Взглянул на Бруни: – И колечко, ваше высочество!
– Ка-какое колечко? – заикаясь, спросила она.
И вдруг поняла! Прижала руки к груди, не собираясь отдавать тот единственный подарок от Кая, что пришелся по душе и значил так много.
– Не отдадите, ну, я так и думал! – по-доброму улыбнулся старик. – Потому захватил замену!
Он достал из кармана камзола коробочку, в которой лежал опал подходящего размера. Отошел к окну и спустя мгновение с поклоном вернул колье Бруни.
– Носите на здоровье, ваше высочество! Камни дивно идут вам! И колечко к ним подходит!
Источая улыбки, ювелир покинул покои принца, а Матушку вновь обступили горничные и фрейлины под руководством Катарины. Неутомимая Солей в праздничном белом платье с голубым воротничком, фартучком и кокетливым цветком в волосах с самого утра носилась по дворцу почище гончей из королевской псарни, готовясь к церемонии.
Краем глаза Бруни успела увидеть, как вспыхнула довольным румянцем Персиана, разглядев золотые монеты в немаленькой шкатулке, преподнесенной от имени принца Аркея неизвестным офицером, как Ванилла сунула свой подарок в руки Пипа, даже не заглянув внутрь, но схватилась за серьги с опалами и принялась вдевать их в уши Бруни. Как, бросив на Матушку вовсе не веселый взгляд, вышел из покоев полковник Торхаш и увел с собой мужчин. А затем ее вновь взяли в оборот умелые руки горничных, раздевающие, одевающие, украшающие, причесывающие. Невесомой паутинкой, лепестком чайной розы опустилось платье, вызвав восторженные шепотки и завистливые взгляды. Поймав Ваниллу, оправляющую складки на ее юбке, за руку, Матушка тихо попросила:
– Убери отсюда чужих, прошу! Но приведи Пипа и Веся. Я хочу побыть с семьей.
– Ваше высочество, время! – позвал кто-то из-за двери.
Ванилла вопросительно посмотрела на Бруни.
– Пожалуйста! – прошептала та одними губами.
– Красотули! – разворачиваясь, гаркнула Старшая Королевская Булочница, заставив фрейлин подпрыгнуть, – чувствовалась ораторская школа мэтра Понсила. – Извольте выйти в коридор и разбиться на пары! Катарина, организуй нам с ее высочеством кортежик, а не поросячье стадо!
– Слушаюсь, моя госпожа! – едва сдерживая смех, отозвалась та.
Вновь вошедший Пиппо застыл у двери, разглядывая племянницу. Платье делало ее языком пламени – прекрасным, гибким и сильным. Сине-солнечные взблески опалов на груди и в ушах удивительным образом сочетались с нежным оттенком ткани.
– Бруни! – вытаращился из-за его спины Весь. – Бруни, какая ты… Какая!!!
– Какая? – улыбнулась она и раскрыла объятия двум самым дорогим, не считая Кая, мужчинам в своей жизни. – Идите ко мне!
Рыдающий Пип заключил ее в объятия, и Весь прижался жарким боком, и Ванилька с Персианой, смахивая слезы, попытались обнять всех сразу.
Несколько мгновений в комнате царила тишина, говорящая о многом и изредка прерываемая всхлипами. Матушка тоже прослезилась, но в груди росла и ширилась уверенность в том, что все происходит как до?лжно: впервые с тех пор, как она попала во дворец, Предназначение коснулось ее своим черно- белым крылом.
– Идемте! – легко вздохнув, приказала она. – Нас ждут!
Ванилла и Персиана заняли место позади невесты, трогательно зелененькие и похожие друг на друга, как маргаритки на бордюре вдоль садовой дорожки.
Пип предложил племяннице руку и, когда она оперлась на нее, не выдержал, притянул широкой ладонью к себе голову Бруни и поцеловал в макушку.
Весь, преисполненный собственной важности, выступал чуть позади и сбоку от кортежа и зорко поглядывал по сторонам.
К удивлению Матушки, к сопровождающей ее свите из фрейлин присоединился гвардейский караул в черных мундирах, ведомый незнакомым ей
