приходит лицо Чарли Трейси – беспомощно оскаленные зубы, закатившиеся глаза.
– Мистер Ли Шевиц? Все в порядке? – спрашивает Том, но я с силой отрываю трубку от лица и беспомощно бросаю ее на стойку. К ней уже тянется девушка-консультант, Милли, но Натали успевает схватиться за нее первой.
– Алло? Я с Саймоном. Нет, он сейчас не может. Из-за вас он переволновался. Да, понимаю, но что-то ведь можно сделать! Хорошо, как скоро вы сможете заняться этим вплотную? Нет? Ладно. Понимаю. Хорошо, скажу. Счастливого Рождества, – она передает трубку Милли и смотрит на меня. – Саймон, придется написать им. Увы, они не смогут разобраться с проблемой до конца Рождества.
– Да все он мог! Ты отпустила его! – я напрягаю связки, чтобы мои слова дошли до нее, но меня все равно заглушает клерк, во всеуслышание объявляющий:
– Банк закрывается через пять минут! Ждем вас всех снова двадцать девятого числа.
Интересно, займет ли закрытие бухгалтерии хотя бы час времени? Если да, то я еще успею отправить письмо из библиотеки, и Том прочтет его – или библиотека
Я бросаюсь к выходу. Шапка-«сантаклауска» шлепает меня по загривку, словно огромная пиявка, высосавшая весь мой мозг. Я бегу – небо над головой такое же черное, как и содержимое моей головы, – и меня нагоняет Натали.
– Все будет хорошо, Саймон! – успокаивает она меня. – Все будет…
Я даю настолько краткий и острый ответ, что он таки обходит преграду из крепко-накрепко стиснутых зубов:
– Как?
– Они разберутся со всем, когда прочтут твою жалобу. У меня достаточно денег. Хватит нам всем продержаться до Нового года. А если совсем-совсем прижмет – я займу у родителей.
Озвученная перспектива, кажется, снимает проклятие с моего языка, и мне приходится скрывать весь вызванный ею негатив от нее и Марка – ради их же блага:
– Я уже писал им! Этот Том вел себя просто глупо. Неудивительно, что я сдался, когда он сделал вид, что ни одного моего слова не понимает!
Натали пристально смотрит на меня и вздыхает. Облачко пара, сорвавшееся с ее губ, напоминает мне пузырь из комиксов, в который вписывают слова персонажей.
– Я тоже тебя не совсем понимала, – признается она.
– А я кое-что понял, – сообщает Марк с улыбкой победителя.
Не знаю, кто из них сейчас действует мне на нервы сильнее. Когда я начинаю стучать зубами – от усталости, от ночного холода, от чего-то еще, Натали говорит:
– Постарайся успокоиться, Саймон. Не надо больше сцен.
– Каких сцен? – вяло возмущаюсь я.
– Таких, как в банке. Или в библиотеке. Не стоит вести себя так. Ты же хочешь, чтобы все узнали о тебе как об исследователе, а не как о каком-то неадекватном типе?
Зубы продолжают выбивать дробь, поэтому ответить я не могу – да и хочу ли я отвечать? Она берет меня за одну руку, Марк за другую. Шапка-«сантаклауска» хлопает на ветру, пока они ведут меня прочь от банка.
– Давай успокоимся, расслабимся, – просит меня Натали. – Рождество же.
43: Собор святого Симона
– Спорю на свою пенсию, что ты еще никогда не ложился так поздно спать, Марк, – говорит моя мать.
– Ну, – тот мнется, – только когда за компьютером засиживался.
Натали недовольно смотрит на меня.
– Вот так новости. Это когда было?
– Когда я искал материал для Саймона.
– Очень мило с твоей стороны, Марк, – говорю я, – но сном в твоем возрасте никак нельзя пренебрегать.
– Я все равно не мог уснуть.
– Спорим, в полночь на улице ты еще точно не был. Будешь присутствовать при рождении, – настаивает мать.
Марк хихикает, смутившись, или на случай, если бабушка все-таки шутит, а Натали хмурится еще сильнее и откидывается на спинку сиденья. Жаль, что мы не поехали на ее машине, но мне не хотелось, чтобы отец подумал, будто мы не доверяем его мастерству водителя. С тремя людьми на заднем
