сиденье «мини» стал ужасно стесненным, как выразился бы Теккерей Лэйн, – мне кажется, будто меня везут в какую-то тюрьму по неизведанному неотслеживаемому маршруту. Дома стоят темные, и если окна и горят – то лишь очень редко. Время от времени попадаются припозднившиеся гуляки, улыбающиеся, когда мы проезжаем мимо.
– Мы еще не приехали? Куда мы вообще едем? – уточняю я на всякий случай.
– Ты только послушай его, Марк, – говорит моя мать. – Такой нетерпеливый. Как будто он младше тебя, ха-ха!
За лобовым стеклом выросла из мрака рождественская елка в центре дорожной развилки, и моя память болезненно шевельнулась.
– Разве мы не были здесь в прошлый раз?
– Конечно, ты уже бывал здесь, – говорит отец и смеется. Когда мать присоединяется, у меня мелькает неприятная мысль, что они заблудились, и теперь пытаются меня запутать. Дерево машет нам своими кричаще разноцветными ветвями, и «мини» ныряет в проулок, в котором ничего нет, кроме двух рядов высоких мрачных домов. Шторы на окнах первого этажа будто бы колышутся, выдавая маневры незримых наблюдателей, но, возможно, виной тому лишь блики рождественских огней.
– Если мы хотели попасть в церковь – это явно был самый долгий путь из всех возможных, – скромно замечает Натали.
– Мы думали, вам понравится кататься, – признается мама. – Куда спешить?
– Сейчас мы покажем вам, где он пришел в мир, – изрекает отец.
– Кто? – настораживаюсь на секунду я.
– А ты как думаешь? – подмигивает мать.
– Табби? – восклицает Марк с энтузиазмом.
– Святые угодники, нет, – качает головой отец. – Только не говори, Саймон, что он так же одержим этим клоуном, как и ты.
Мать поворачивается к нам и улыбается.
– Кто, как не ты, Саймон?
– Я ничего не помню об этом, – бурчу я в ответ.
– Конечно, не помнишь, глупенький мальчик. Ты только-только родился. – Салон машины заливает яркий свет – мы попали в пятно уличного фонаря. Когда отец выруливает влево, мама добавляет: – Вот мы и приехали. Как ты думаешь, Марк, тут когда-нибудь будет мемориальная доска в его честь?
По обе стороны дороги высятся уродливые бунгало – лужайки сплошь изрезаны сетью подъездных дорожек, сбегающих куда-то к мягко освещенным окнам. Меня удивила бы группа садовых гномов – целая маленькая деревня! – мимо которой мы проехали, не будь я так сбит с толку.
– Мы же здесь не жили.
– Разве мы ошиблись, Боб? – взволнованно спрашивает мать. – Я уверена, это здесь!
Отец сурово смотрит на меня в широкое зеркало заднего вида.
– Опять шалишь, – бормочет он.
За что этот упрек? Уж не за то ли, что он отвлекся от дороги на скользком повороте?
– Аккуратнее, Боб! – взвизгивает мама. – У тебя в машине ребенок. Пустил бы меня за руль!
– Ты не умеешь водить, Сандра.
Если он винит меня в том, что я сбил мать с толку, в следующей ее фразе я с тем же успехом могу винить его.
– Вот здесь я подняла Саймона на ручки так, чтобы ты видел.
Она смотрит в окно бунгало. Несмотря на светлые шторы, комната кажется темной. По мере того как машина замедляет ход, чтобы мы могли все рассмотреть, Натали произносит:
– Мне казалось, вы говорили, что он родился в больнице.
– Я побоялась рожать дома, – отвечает мама и смеется. – Ее уже снесли и настроили весь этот ужас.
– Отсюда недалеко, – говорит мой отец.
Облегчение волной прокатывается по моему телу. Что ж, я не сошел с ума и не стал жертвой какого-нибудь синдрома Манделы[17]. Когда автомобиль снова набирает скорость, Марк извивается в кресле, чтобы держать бунгало в поле зрения.
– Это что, Санта-Клаус? – взволнованно спрашивает он.
Наверное, кто-то решил принарядиться рождественским волшебником. Занавески раздвигаются, и некто массивный провожает взглядом наш экипаж. Лицо какое-то слишком уж упитанное – даже для более популярного образа христианского святого.
На мужчине всего лишь накладная борода. Из широкой улыбки не сочится белесоватая масса, из набивного белого лица не лезет вата. В следующий момент обитатель моего места рождения скрывается из виду, а мать говорит:
– Придется лечь спать, как только вернемся домой, а то он не заглянет к нам.
Я бы не сильно расстроился, если бы единственным рождественским подарком мне стал здоровый сон, а со странным мужчиной в накладной бороде предпочел бы и вовсе не встречаться. Чем больше расстояние между нами, тем лучше, и я вновь ощущаю тревогу, когда отец останавливается прямо на
