Усмешка тьмы

В их фильме Табби каким-то образом мог засветиться – но только на заднем плане. Не может быть такого, чтобы лицо Олли вдруг стало его лицом; не может быть, чтобы Стэн вдруг раздулся в талии вдвое. Это все – просто назойливые наваждения, и я отмахиваюсь от них, поднимаясь по лестнице наверх. Ко сну я отхожу раньше всех, сославшись на недосып.

Позже, лежа с Натали в одной узкой постели, я гляжу поверх размытого пятна ее лица, кажущегося больше из-за распущенных волос, на приоткрытую дверь шкафа и вспоминаю заметки Лэйна. Что там говорилось о портале, который может повести куда угодно, о среде, в которой мы все должны «либо научиться плавать, либо покорно пойти ко дну»? Возможно, он имел в виду кино. При этой мысли перед взором возникает его аляповатое усмехающееся лицо, и я плещу в глаза холодной водой, дабы вернуть свое привычное отражение в зеркале ванной. За столом мне удается не заснуть, и могу поклясться, что мать опять произносит:

– Готова поспорить, у тебя никогда не было такого рождественского обеда, как здесь.

Натали и отец, наверное, притворяются, что не заметили этого повторения. Марк и вовсе сидит с мрачным и серьезным видом – надолго ли его хватит? Я боюсь, что в любую секунду его губы искривит шкодливая ухмылочка или он расхохочется. Такие раздумья не способствуют аппетиту – вдобавок, пялясь на себя утром в зеркало, я заметил, что разжирел. Надо было присоединиться ко вчерашней прогулке, потратить сколько-нибудь калорий. Первая же полная ложка каши убеждает меня, что вскоре я буду не в состоянии встать со стула.

– Ну, пора и честь знать, – говорит вдруг Натали. – В смысле, нам очень у вас понравилось, но мы, наверное, будем уже потихоньку собираться.

– Но мы еще даже не играли! – жалуется мать. – Я хотела поиграть с Марком во что-нибудь настоящее. Без кнопок и экранчиков.

– Можно? – умоляет Марк.

– Ну хорошо, – говорит Натали, – если это не займет много времени.

– Мы поиграем в любимую игру Саймона, – подмигивает мне мать. – В прятки.

Они ни разу не находили меня в шкафу – уверен, не сподобятся и теперь. Забиваясь в дальний угол, я оставляю себе возможность придерживать неплотно прикрытую створку двери. Если кому-то придет в голову заглянуть в щелку, меня все равно не будет видно в царящем внутри мраке. Шкаф не пустой – хоть я и полагал, что уложил все в чемодан, какая-то ветошь за моей спиной все же висит. Наверное, в спешке я забыл о ней. Какое-то старое пальто, липкое от нафталиновых шариков. Может, использовать его в качестве дополнительной маскировки? Придерживая дверь, я тяну пальто на себя. Вешалки, похоже, нет – только какой-то влажный комок там, где должен быть воротник, и я успокаиваю себя тем, что это вполне может быть целая связка нафталина, пока не нащупываю мягкий раздутый подбородок чуть выше дряблых складок шеи. Мои пальцы в беспомощной панике царапают толстые губы, за которыми нащупывается ряд крепких твердых зубов. Прежде чем я отдергиваю руку, лицо сползает вниз – и падает на мои босые ноги. Это что, какой-то паразит? Я чувствую шлепок, а кончики пальцев все шарят по костям наверху, и те вдруг поддаются, лопаются, как гриб-дождевик. Рука погружается во мрак, утягивая меня за собой. Я хватаюсь за дверь, подаюсь вперед, и вдруг бьюсь головой о спинку водительского сиденья, что маячит прямо передо мной.

– Где мы? – ахаю я.

– Не делай так больше, – просит Натали. – А то я опять решу, что мы заблудились.

Я не уверен, ко мне она обращается – или к Марку, заговорщически усмехающемуся мне в зеркале заднего вида. Голая сцена за лобовым стеклом – подсвеченный фарами участок пустынной, залитой мраком автомагистрали, этакий однообразный прокручиваемый фон, спецэффект из кайнозойской эры кинематографа.

Как только указатель на Манчестер благополучно остается позади, я спрашиваю:

– Я хоть попрощался с предками?

– Едва ли, – чуть понуро отвечает Натали. – Ты как-то резко собрался уходить.

– Мы тебя так и не нашли, – добавляет Марк.

Видимо, это должно прозвучать обнадеживающе. Я чувствую себя загнанным в какой-то небывало тесный угол. Разумеется, я уже не в шкафу, какая бы бледная дрянь ни липла к моим ногам. В этот раз дрянь даже не обладает какой-либо плотностью: это всего лишь блик от светоотражающего знака, показывающего направление в Бирмингем, – от Манчестера мы уже удалились на добрую сотню миль. Машина кренится, ведь мы уже в Лондоне и съезжаем по пандусу на подземную автостоянку. А потом вдруг становится вертикально и взбирается вверх. А, нет, это всего лишь лифт, и как только Натали открывает дверь в квартиру, я вваливаюсь внутрь, оставляю чемодан в коридоре и бегу в комнату. Мне нужно сесть на что-то относительно стабильное, неважно что, и, недолго думая, я выбираю компьютерный стол. Садясь за него, я почти готов обнять системный блок – так сильно я по нему соскучился.

45: На Лимонной улице