Кирк наклоняется, чтобы прочесть письмо, и прикрывает лицо, дабы заглушить смех, но Колин ожидает моей реакции.
– Ошибся в одном месте, – считаю своим долгом сказать я. – Там, где про редактора. Хотя, конечно, ты был им.
– Он все еще хочет им быть, – говорит Кирк.
– Я думал, вы с Кирком должны были обсудить книгу.
– Несколько книг.
– Твоя – лишь одна из них, – объясняет мне Колин.
Мне неприятно мерцание экранов вокруг.
– Разве не вы мой редактор? – обращаюсь я к Кирку.
– Я все еще на верхушке, но мог бы сделать больше, имей я поддержку. У твоего старого друга полно идей, и это лучшее решение, которое я мог принять, так как вы уже работали вместе.
– И какие же это идеи?
– Вот такие, – говорит Колин и снова указывает на компьютер.
Подходит официант с первыми блюдами, но не принимает заказ на еще одну бутылку – Колин должен отправить заказ от имени нашего хоста. Я жую слабо-пряного кальмара, когда он завершает – и показывает мне экран. На нем открыта первая страница главы, которую я отправил Кирку.
Моя голова начинает пульсировать, вместе с экраном и людьми вокруг, словно бы вливаясь в общий пульс.
– Откуда у тебя это?
– Этого нет в открытом доступе, – смеется Колин. – Я открыл это со своего рабочего стола.
Текст совсем не мой. Я не писал ни про то, что «Арбакл молчал, поэтому зрители так и не узнали, что у него был голос евнуха», ни про то, что «внешне Толстяк напоминал ребенка-переростка, что больше ужасало, чем забавляло». Я не могу спорить с очевидным, но кажется, будто моя глава мутировала, пока я спал, будто мое подсознание или что-то другое село за компьютер.
Колин поглощает свои мидии. fr, высасывая их из ракушек. «Толстяк, видимо, думал, что его жеманство было дурной формой проявления гомосексуализма» и даже «Его пенис восстал на фоне изображения, проектируемого на стену» – десятки моих фраз приобрели дополнительную остроту, но я не проронил о правках ни слова, пока не прочитал почти до конца.
– Можем ли мы предположить, что он затрахал Вирджинию Рапп до смерти?
– Почему нет? – говорит Кирк, размахивая вилкой с тунцом. jp. – Все так думают.
– В Сети есть доказательства, – уверяет меня Колин.
– Если университет может жить с этим, то и я могу.
Колин проглатывает последнюю мидию и встает:
– Я пойду попудрю носик. Никто со мной не идет?
Он объявляет о своих намерениях достаточно громко, что его слышат другие, и это отбивает во мне желание идти. Когда Кирк также отрицательно мотает головой, Колин спешит к двери с надписью «М».
– Ты ведь не обиделся? – спрашивает меня Кирк.
– Не сказал бы.
– Он думает, что может внести любые изменения, против которых ты ничего не скажешь. Мы ведь не хотим, чтобы потом говорили, будто мы просто перепечатали твою диссертацию. Он утвердит у тебя все свои переделки, конечно же. Думаю, дополнительная редактура позволит тебе провести больше времени за работой над проектом Теккерея, если он действительно так расширился, как ты сказал.
– Да, конечно, лучше углубляться, чем перетряхивать старое, но… Он точно не хочет, чтобы его имя засветилось на обложке?
– Там будешь только ты в гордом одиночестве. Но, думаю, он оценит упоминание в «Благодарностях».
Колин появляется снова, потирая ноздри указательным пальцем.
– Все решено, – закрывает тему Кирк. – Саймон, ты согласен с тем, что Колин будет править всю твою работу?
– Только не лишайся сна по этому поводу, – хмыкает Колин. – Вы оба будете утверждать все мои правки, – когда туча сползает с моего лица, он говорит: – Здорово снова работать с тобой, дружище. Можно закрывать? – кивает он на файл.
– Да, лучше этим материалом сильно не светить, – соглашается Кирк.
Колин закрывает документ и одним росчерком мыши возвращается к списку форумных злодеяний Двусмешника.
– Наш петух проткнутый еще не проснулся, – объявляет он. – Буду за ним послеживать.
Я уже хотел было попросить его, чтобы он оставил Двусмешника мне, но тут в наш разговор вмешивается мужчина делового вида за соседним столиком:
– Не надоело?
Колин сверкает глазами в его сторону:
