Усмешка тьмы

– А жене твоей не надоело?

Лицо мужчины стремительно пунцовеет.

– Хватит выражаться на публику. Придержи язык.

– Этот посыл я уловил. А на мой вопрос не ответишь, или он тебе совсем не по душе?

Молодая спутница «делового костюма» пытается утихомирить его, сжимая его руку, но он высвобождается из ее хватки.

– Какой еще вопрос?

– Жене твоей не надоело, что ты пёхаешь секретаршу, пока она не смотрит?

Кирк заглушает испуганный смешок. Лицо «делового костюма» все так и подбирается – будто стягиваясь к сжатым в бескровную полоску губам.

– Ой, только не надо вот брехни, что у вас бизнес-ланч, – говорит Колин. – Мог хотя бы обручалку дома оставить.

Мне вдруг ни к селу ни к городу вспоминаются лопающиеся головы из номера Табби, и я уже открываю рот, чтобы попросить Колина быть полегче на поворотах, но молодая спутница «костюма» поспевает быстрее.

– Пойдем, мы уже опаздываем, – тихо говорит она.

Ее спутник кое-как умудряется совладать с мышью, чтобы отправить их счет на печать – за стойкой регистрации с готовностью жужжит принтер. Пробираясь мимо нашего стола, он всячески избегает глядеть в нашу сторону, будто его лицо вдруг стало неподъемной ношей. Но женщина задерживается на секунду и говорит Колину:

– Я не секретарша.

– Всех нас иногда повышают, – по-отечески добрым голосом замечает Колин.

Провожая взглядом оплеванную парочку до выхода из кафе, я вдруг подмечаю фигуру в красной конической шляпке. Тот самый небритый жонглер, с теми же шарами. Теперь у меня даже сомнений не остается: на шарах – улыбающиеся лица.

Кирк снова отвлекает меня, поднимая бокал.

– За воссоединение, – предлагает он тост, – и за эту небольшую встрясочку.

Надеюсь, он надает Колину по рукам, если тот слишком уж распустится.

– Не большую, но и не самую маленькую, в общем, такую, какую нужно, – добавляю я. Видимо, во мне просыпается талант комедианта – над моими словами они оба смеются.

25: Упущенное

Едва заслышав голоса снаружи, я выхожу из Сети и выключаю компьютер. Слизываю крошки сырного крекера с пальца, закидываю тарелку и нож в раковину, и тут Уоррен говорит – громко и отчетливо:

– Мы не будем заходить.

– Может, просто попрощаемся с Саймоном, – добавляет Биб.

Марк идет по коридору первым.

– Нужно было пойти с нами, – говорит он мне. – Торт был классный. И Сэндвич-Смешнявка – тоже.

Приглашение Уоррена, переданное задним числом – и ты, конечно же, тоже можешь прийти, Саймон, — было столь очевидным, что я притворился, что у меня запланировано больше дел, чем было на самом деле. Уже само невнятное название ресторана – «Семейный Стол, Семейные Забавы» – выглядело нездоровой издевкой.

– Мне нужно готовиться, – напоминаю я Марку. – Собрать чемоданы и все такое.

Следом за ним наконец-то вошел Уоррен.

– Не возражаешь, что мы не берем тебя с собой? – скорее информирует, чем спрашивает он. – Слишком рано вставать, чтобы подвезти тебя в аэропорт.

– Я понимаю.

– Вот и хорошо. Ни пуха тебе ни пера.

Он повернулся ко мне спиной, видимо, так и не уловив иронии. Их дом в Виндзоре как минимум на час езды ближе к аэропорту.

Биб кладет веснушчатую руку мне на плечо, незаметно подкрадываясь сзади:

– Так кто этот человек, которого ты собираешься навестить, Саймон?

– Вилли Харт. Он режиссер.

– И что он снимает?