Надо срочно искать выход. Думай, Магомед, думай. Изображу-ка я, что у меня приступ, прикинусь больным. В больницу отвезут, а там у кого-нибудь телефон выпрошу».
Решив так, Магомед тут же застонал, схватился руками за живот, скрючился и свалился со стула на пол. Сыграл он здорово, следователь было поверил, вскочил со стула:
– Что с вами!
– Э, плохо мне, помираю. Накормили плохой пищей, а у меня язва желудка. Врача мне, срочно!
Володя прекратил набивать текст, схватил со стола ручку и на листе бумаги написал: «Придуривается, тянет время, хочет в больницу».
Следователь прочитал, успокоился и сел.
– Расулов, мы подняли медицинскую карточку у вас на родине. Там ничего нет про язву. И в нашем городе вы к врачу не обращались. Прекратите ломать комедию!
Следователь блефовал. Фамилия главаря была известна из документов, изъятых при задержании. Паспорт пробили по установочным данным. Он оказался поддельным и значился как утерянный, а скорее всего, был украден.
Магомед ещё немного покорчился, но следователь и Володя сидели спокойно, с безразличными лицами, и главарь понял, что спектакль не удался.
Володя повернул ноутбук к следователю и дал прочитать текст. До сих пор он вёл себя пассивно, влезть в мозг Магомеда не пытался, а только считывал мысли террориста. Конечно, назвать Магомеда террористом может только суд – после оценки доказательств. Но Володя читал мысли террориста и не сомневался, что перед ним террорист, враг. Ну а как ещё можно назвать человека, решившего устроить массовое убийство мирных граждан? Если его ещё можно назвать человеком. Нелюдь он, жалко, что смертную казнь отменили. И зря наше правительство пошло на поводу у Европы и ввело мораторий. Вон США пытаются диктовать всему миру свой порядок, а приговоры смертные выносят и в исполнение их приводят. Остальной же мир молчит в тряпочку. Террориста тюрьмой не перевоспитаешь, максимум, что он получит, – пожизненное заключение. Стране убыток, и народу зачем платить налоги и содержать нелюдя?
Магомед перестал стонать и корчиться, поднялся с пола. Взгляд его был полон ненависти – номер не прошёл.
«А всё вот этот русский, что с ноутбуком сидит. Он бумажку написал, и следователь успокоился. Кто он? Почему следователь его слушается? Начальник? Вроде по возрасту не вышел. Но и не стенографист, это точно, следователь мои ответы ручкой в протокол записывает».
Володя решил проявить активность, поскольку время уже поджимало, этот Махмуд мог насторожиться и приступить к перевозке снаряда в город. Может быть, они обмениваются с Магомедом звонками в определённое время, а телефон у Магомеда уже восемнадцать часов не отвечает. Хотя не факт, что такая договорённость есть.
Володя закрыл глаза, сосредоточился: надо было отбросить все свои мысли и желания и войти в мысли главаря.
Получилось, пошли обрывки воспоминаний. Вот издалека заброшенное здание из красного кирпича на Обводном канале, перестрелка. Один человек падает, к нему подбегают двое. Потом, после звонка, приезжают «Скорая» и полиция. И в поле зрения Магомеда мельком попадает он, Володя. Правда, Магомед тут же уходит, опасаясь прочёсывания местности, проверки документов.
Потом наслоились другие воспоминания, к делу не относящиеся. Оп! Катер на реке, машины на набережной – и опять мелькает Володя. По всей видимости, это сбило с толку Магомеда, он принял его за сотрудника ФСБ. Если Магомед был у здания на Обводном канале, это объяснимо: пришли вдвоём, Магомед перестраховался, а его подельник нарвался на пулю. Но как Магомед оказался на набережной Мойки, когда сотрудники искали там контейнер в воде? Второй эпизод списать на случайность нельзя.
И у Володи родилось подозрение: а нет ли среди сотрудников ФСБ или смежных с нею служб предателя? Магомед не мог случайно попасть на набережную, он появился там целенаправленно. А поскольку выезд, да ещё и с привлечением катера, был довольно быстрым по времени, предупредить главаря можно было только по телефону. Надо срочно сообщить Толкачёву. В управлении есть «крот», и сейчас он может поставить в известность Махмуда. Или хуже того, получив приказ, заставить Магомеда замолчать навеки, скажем, отравить его.
Володя уже собирался встать, чтобы направиться к Толкачеву, как вдруг в воспоминаниях Магомеда появилось нечто новое и весьма интересное. Портовые краны, суда у причальной стенки, рельсы, платформы с контейнерами, вагоны и цистерны с грузами. Где это? Это мог быть любой порт России. А то, что порт именно российский, было ясно по надписям на вагонах, на кранах, пакгаузах.
Вот Магомед заходит в двухэтажное здание, но ни с кем не контактирует, выходит, поворачивает за угол. Через секунду следом появляется человек в форме таможенника.
– Ты зачем здесь, Магомед? Я же говорил тебе не раз: на работу ко мне не приходи.
– Дело важное, Махмуд!
– Тс, тихо! Здесь меня знают под именем Сергей.
– Пусть будет так. У меня неприятности. Один человек убит при попытке достать контейнер из тайника, ещё один снаряд подняли со дна реки. По телефону я побоялся сообщить.
