развязке повествованием, этого не заметил.
– Удобненько устроился наш жулик очкастый, – Ломов щелкнул пальцами, как бы салютуя приближающемуся финалу. – Гуляй, как хочешь, – до суда все одно не догуляешься. И ведь даже не нужно самолично следаков проплачивать, бабки тратить. Сверху позвонят сразу начальнику отдела и дадут рекомендацию: не трогайте нашего чувачка…
– Так кто же покровитель Синотова? – прервал Трегрей Никиту.
– Хозяин, а не покровитель, если точнее. Почти однофамилец мой. Ломовой. Ломовой Иван Иванович, – значительно вымолвил Ломов.
Имя «почти однофамильца» на Олега никакого эффекта не произвело.
– Ну Ломовой! Тот самый!
– Не имею сомнительной чести знать.
– Иван Иванович Ломовой. Бывший депутат Госдумы от Саратовской области. Крупный бизнесмен, естественно. В прошлом, само собой, удачливый бандит, в девяностые очень известен был у нас, в Саратове… да что там в Саратове, по всей стране. Капрал его погоняло было среди братков. Не слышал?.. А в настоящее время почетный пенсионер и видный общественный деятель. Как видишь, большой человек. Настолько, что вряд ли ему известно о нашей ситуации с Синотовым. У него ставленников среди местного начальства достаточно. Так что… – Ломов посерьезнел, – положение-то у нас, выходит, безнадежное. Сан Саныча никто трогать не будет, что бы он ни натворил, – в чем мы, собственно, имели возможность убедиться. Один кружок мы уже навернули: следствие, отказ в возбуждении дела, жалоба в прокуратуру, возобновление следствия… И сколько таких кругов нам предстоит? Пока не надоест?
– Надо думать, прежним жертвам Сан Санычевой предприимчивости кружиться, как ты изволишь выражаться, надоедало быстро, – согласно произнес Олег. – Отступали, чтобы заняться более важными на тот момент делами. Жить ведь надо на что-то…
– Лично я отступать не собираюсь! – заявил Никита. – Если по закону ничего сделать нельзя, значит, надо другими методами действовать.
– Какими, к примеру? – поинтересовался Трегрей.
– Поговорить с пациентом душевненько, – пояснил Ломов. – Дабы он неправоту свою в полной мере осмыслил.
– Ты это о ком сюминут? О Синотове или о Ломовом?
– О падле очкастой, само собой. Спрятался он, так найдем, никуда не денется. До Ломового-то нам не дотянуться…
– Почему?
– В смысле – почему? Потому что это невозможно. Ну, то есть, труднодостижимо. Если трезво оценивать ситуацию.
– Если трезво оценивать ситуацию, Никита… К чему нам нападать на пешку, когда можно атаковать короля?
– Я ж объясняю: потому что это нев… труднодостижимо.
– Тебе надобно возобновить постижение Столпа Величия Духа, Никита, – произнес вдруг Олег.
– При чем здесь это? – поморщился Ломов. Трегрей словно прочел и вслух проговорил его недавние мысли.
– При том, что ты стал забывать: невозможно и труднодостижимо – это лишь слова. А мерило истины есть – практика. Ломовой Иван Иванович, значит… Уф-ф-ф… – надув щеки, вдруг выдохнул Олег так, будто на плечах его помещалась немалая тяжесть, которую он устал держать. – Будь добр, покинь комнату.
Никита приподнял брови. Эта просьба покоробила его. Раньше Олег своих соратников недоверием никогда не обижал.
– Поскорее, – натужно присовокупил Олег. Жилка на его виске ударила сильнее.
И снова что-то в комнате издало непонятный звук – точно с небольшой силой стакнулись два твердых предмета.
– Да пожалуйста… – с этими словами Никита хотел было двинуться к дверному проему, как вдруг что-то, упав сверху, небольно ударило его по плечу и, отскочив, звякнуло о пол.
Изогнутый кусок толстой металлической проволоки.
Ломов догадался наконец задрать голову к потолку.
И обомлел.
Ему показалось, что мир вдруг перевернулся с ног на голову – и он смотрит не в потолок, а на дно громадной кастрюли, где в сером, неестественно медленно закипающем бульоне медленно и бессистемно плавают совершенно неожиданные ингредиенты: цельные кирпичи, кирпичные обломки и кирпичная же крошка, какие-то деревяшки, куски арматурных прутьев, мотки проволоки, обрывки рубероида, прочий разномастный строительный хлам…
У Ломова закружилась голова. Выругавшись от испуга, он рванул, спотыкаясь, к выходу.
Как только он вылетел за дверной проем, в комнате прогрохотал мгновенный ливень. Туча непроглядной пыли наполнила комнату.
– Ну и шуточки у тебя… – только и нашелся сказать Никита Олегу, который, отдуваясь и отряхиваясь, вышагнул к нему в прихожую.
– Шуточки? – расслабленно усмехнулся Трегрей. – Позволь заметить, непросто силой психоимпульсов удерживать в воздухе такой объем неживой материи. На Полигоне не до шуточек. На Полигоне мы проводим тренировки…
Ломов поскреб подбородок.
