Сочно треснула оконная рама, легкая занавеска взлетела парусом, впуская в номер живительный холод, – это Олег исполнил заявленное. Никита же, склонившись над Гогой, оглушительно гаркнул:
– Подъем!
– Кх-хто?.. – открыв один глаз, просипел Витька. – Кх-хому?..
– Виктор Николаевич? – громко осведомился Ломов. – Из Нобелевского комитета вами интересуются. Насчет премии.
Этот метод пробуждения оказался неэффективен. Гога закрыл глаз и снова захрапел.
– Позволь мне, – попросил Олег.
Присев на корточки, он наложил ладони на витькины уши и принялся с силой растирать их – как делают, чтобы восстановить ток крови при обморожении.
Вот это помогло. Гога взревел и мигом принял вертикальное положение. Правда, проснувшись, в реальность Витька все-таки не втиснулся, – мутно оглядевшись, он зловеще прохрипел:
– Так вот ты какой, Синотов!.. – и по-медвежьи пошел на Ломова, явно намереваясь того задушить.
Впрочем, его тут же шатнуло в сторону, и вместо Никиты Витька начал душить подвернувшийся под руки торшер. А Никита подобрал с пола бутылку минералки, потряс ее, заткнув горлышко, – и обдал Гогу пенной струей, метя прежде всего в лицо.
Гога отпихнул жалобно звякнувший торшер, обвел пространство номера малость прояснившимися глазами, сказал:
– Пардон… – и с размаху брякнулся задом на кровать.
– Пришел в себя? – спросил Трегрей.
– Соображать можешь? – спросил Ломов.
– Так себе… – ответил одновременно на оба вопроса Витька.
– Умылся бы, – посоветовал Никита. – Легче станет. И веник твой изгаженный прополоскать не мешало бы.
– Это мне завтрак в номере оставляли, а я запоздал немного, – смущенно признался Гогин и, покопавшись, извлек из бороды надкушенную оливку. – О, я еще и мартини пил… – тут же удивился он. – Удобная штука – борода. Всегда можно узнать, что употреблял накануне. И ни один халдей тебя не нагреет, лишнего не припишет. Черт, как голова-то трещит…
– Помочь? – серьезно спросил Олег.
– Нет уж, – недоверчиво сощурился на него Гога. – Знаю я тебя… Я уж лучше сам. Испытанными методами.
Кряхтя и охая, Витька проследовал в ванную, откуда послышался сначала шум воды, а потом подозрительное звяканье и бульканье. Вернулся Гога волшебно преображенным. Теперь он был облачен в халат. Припухшие глаза смотрели бодро и деловито.
– Доложите текущее состояние дел, – потребовал он. – У меня сегодня пресс-конференция через… Сколько, кстати, сейчас? А число какое сегодня?.. Какое?!. Получается, завтра у меня пресс-конференция. Это хорошо. Значит, сегодня расслабиться можно. Шучу-шучу…
– Слушай, – начал Олег. – Концепция твоего выступления немного меняется.
– А в чем дело?
– В том, что у нас новый персонаж появился.
– И как же зовут этого… наверняка отвратительного типа? – вопросил Гога.
Через пару минут (сбегав еще раз в ванную и побулькав там) Витька возбужденно расхаживал по номеру, жестикулируя с таким ожесточением, что халат то и дело неприлично распахивался, а с не просохшей еще бороды летели во все стороны брызги.
– Вот это заварушка выйдет! – орал Витька. – На всю страну прогремим, братцы! Ломового зацепили, это надо же! Самого Капрала! Ого! Повоюем! Это, братцы, противник достойный, Капрал-то… Это вам не какой-нибудь заурядный бандюган, вовремя легализовавшийся, вовремя во власть прошмыгнувший. И, карьеру закончив, наворовав вдосталь, перебравшийся за бугор со всеми своими женами, детишками толстозадыми, шмарами и прочей челядью. Ломовой не из таких. Особенный типчик. Ему уж… больше шестидесяти точно. А он все чудит, не дает публике скучать…
– Хотелось бы подробностей, – заинтересовался Олег. – Как это – чудит?
– Да в Сети о нем информации полно, – отмахнулся Витька. – Почитай на досуге. Это фигура известная; странно, что ты о нем не слышал. И про Северную дружину ничего не знаешь?
– Нет.
– Про Северную дружину и мне, кстати, ничего не известно, – встрял Никита Ломов.
– Ну-у, братцы… – укоризненно протянул Витька. – Я понимаю, конечно: в провинции живете, но уж совсем-то плесневеть не надо.
Олег и Никита переглянулись. Гога, воспользовавшись секундным замешательством, снова ускользнул в ванную.
– Эпиграф! – вернувшись, объявил он. – В основе каждого большого состояния лежит преступление. Так? Так. А к старости, как известно, многие небожители вспоминают, какими дорожками они к успеху шли. И, как следствие, начинают о душе задумываться. Кто-то церкви строит. Кто-то больницы с ночлежками. Кто-то вымирающих бобруйских ежей спасает. А наш герой взял да и переехал в небольшой сибирской городок… название еще такое… Туй! Да
