– Валим! Валим! – засуетился Гусь.
Шаха обернулся, на мгновение осветив его лицо, полноватое, дополнительно увеличенное короткими пышными полубаками. Потом шагнул к двери:
– Погоди! Идет кто-то… Пропустим, тогда стартанем.
Прильнув к дверному глазку, Шаха сразу же и отпрянул.
– Чего ты? – встревоженно осведомился Гусь.
– Бугай какой-то черножопый… – прошипел Шаха. – Походу, к нам направляется… Фонарик погаси!
Шаха поспешно отбежал в гостиную, по пути споткнувшись о мертво болтнувшиеся ноги Ломова.
Мансур, присевший на капот искалеченной им «восьмерки», рассеянно блуждал взглядом по фасаду дома. Близился десятый час, почти все окна были освещены, в них, зашторенных, то и дело проплывали человеческие силуэты, туманно просвечивала чужая уютная жизнь. На первом этаже со стуком открылась форточка, плеснув наружу клокочущим шипением и густым запахом жаренья.
– Картошка, – сглотнув слюну, определил Разоев. – С луком…
Он потянулся было за телефоном, чтобы точно узнать, который теперь час, но вовремя вспомнил, что батарея в телефоне разрядилась еще утром, а взять зарядное устройство с собой на дежурство он позабыл.
Этажом повыше тоже открылось окно. Мансур машинально поднял взгляд и тут же окаменел. Светловолосая девушка, закинув за голову белые руки, изогнулась, с удовольствием потягиваясь. Незастегнутый халатик ее распахнулся, а под халатиком никакой другой одежды не было.
– Ай, искусительница!.. – непроизвольно сорвалось с губ Мансура.
Девушка не могла не услышать этого восклицания. Однако, не торопясь застегивать халатик, она принялась поправлять прическу, глядясь в оконное стекло, и, только покончив с этим делом, соизволила задернуть шторы. Мансур еще пару минут жадно глазел на окна искусительницы, словно бы пытаясь прожечь пылающим взором проклятую штору… Попытка эта успехом не увенчалась.
– А у Олега, наверное, получилось бы, – мысленно позавидовал Мансур. – Третья ступень Столпа все-таки…
Вздохнув, Разоев стрельнул глазами туда-сюда, ожидая в соседних окнах еще одного подарка судьбы… И вдруг соскочил с капота.
Стоп!
Окна квартиры Ломова на третьем этаже были темны.
«Минут пять прошло, не меньше», – пролетело в голове Мансура.
Не раздумывая больше, он ринулся вперед. Подъездная дверь с давно и безнадежно испорченным кодовым замком беспрепятственно пропустила его к лестнице, шесть пролетов которой Мансур преодолел за считаные секунды.
У двери в квартиру Ломова он замедлился, осторожно взялся за ручку, легким движением проверил – открыто…
Еще несколько мгновений ушло на то, чтобы сконцентрироваться.
Когда реальность вокруг Мансура изменилась, став плывуче податливой, он рывком распахнул дверь.
Первое, что он увидел в световом четырехугольнике, рухнувшем в темноту прихожей с лестничной площадки, было окровавленное тело соратника.
И тут же медленно и тяжко забухали пистолетные выстрелы.
– Где он? – истерически вскрикнул Шаха. – Куда он делся?
Гусь облизнул губы. Помотал головой – в ушах еще звенело от грохота выстрелов.
– Обратно на площадку нырнул… – проговорил он.
Они переглянулись. Оба так до конца и не осмыслили, что же все-таки только что произошло. Вот открылась дверь, и на пороге воздвигся громадный мужичина, уставился на труп на полу… Шаха начал палить – и после первого же выстрела мужичина исчез. Мгновенно испарился, как и не было его. Шаха, прежде чем осознал это, успел высадить почти всю обойму.
– Я, кажется… – сглотнув упругий комок слюны, неуверенно проговорил Гусь. – Я, кажется, того… Знаю его.
– Кого? Черножопого?
– Ага. Или нет… Показалось.
– Валим отсюда! – определился с планом дальнейших действий Шаха. – Быстро!.. – он подтолкнул в спину Гуся.
– Чего я-то первый?
– Того! Держи ствол! Увидишь кого подозрительного, сразу мочи! Вперед! Да не менжуйся ты, парчушка позорная. Знаешь ведь, если что, из ментов нас вытащат…
– Н-не возьму! – Гусь попятился вглубь квартиры. – Не надо мне! Уговор был, чтобы вместе работали, а ты все на меня свалить хочешь!
– А писателю тому бухому кто кумпол проламывал? Ты, что ли? Тогда я работал, теперь твоя очередь ручки попачкать!
– Все равно не пойду!.. А если он… притаился там? Ты хоть попал в него?
– Не знаю, – Шаху самого заметно потрясывало. – Может, разок и попал. В такую оглоблю, вообще-то, трудно промахнуться… Ладно, Гусыня, я первым пойду, а то ты еще со страху портки намочишь.
