У Кристинки тут же отлегло от сердца. Здраво рассудив, что посланник преисподней вряд ли будет так выражаться, она поднялась с полки и отперла дверь, откатила ее в сторону, открывая проход…
И немедленно прянула назад, грянувшись монументальной задницей на полку, с которой только что встала.
Из задверного погромыхивающего сумрака неслышно скользнуло в пространство яви громадное существо, вместо лица которого было черное пятно…
– Мама! – взвизгнула проводница.
– Не ори! – строго вымолвило существо. – Родительница нам твоя совершенно ни к чему. Вставай, пошли со мной.
– В ад?.. – хотела спросить Кристинка, но из перехваченного ее горла вырвался лишь корявый скрип.
– Чего? В третье купе пошли, говорю!..
И от этих слов лопнула пелена ужаса; проводница увидела, что существо – это никакое не чудовище, а обыкновенный мужик (правда, здоровенный) в черной форменной одежде и с черной же маской на лице. И с автоматом, косо висящим на груди, дулом книзу.
– Проснулась, что ли?.. – спросил он уже не столько строго, сколько озабоченно. – Давай, быстрее…
Следом за мужиком она вышла в коридор вагона, еще более тесный из-за того, что у окон стояли такие же черные в масках и с автоматами, протиснулась к третьему купе. Один из черных, кстати, тут же нырнул в освободившееся служебное купе. Кристинка Удалова, заметив это, протестовать не решилась.
Открыто было третье купе. У двери, в коридоре, громоздились вытащенные оттуда тюки матрасов. Проводница, повинуясь знаку приведшего ее сюда мужика, робко заглянула в купе.
На единственной занятой полке, нижней, лежала до подбородка укрытая простыней полуживая бабулька с распущенными седыми волосами. Состояние бабульки легко объяснялось тем, что ее держал на мушке автомата один из черных, занимавший большим своим телом почти все пространство купе.
– Где пассажиры? – вопросил Кристинку все тот же мужик (видно, он был у этих черных за главного).
– Так… вот… – ответила проводница, указывая на бабульку.
– Остальные пассажиры где?! – повысил голос мужик.
– Нету… – констатировала очевидное Кристинка.
– А куда они подевались? – наступал мужик.
– Да кто?! – со слезали уже вскрикнула проводница Удалова.
– Те трое, которые тут ехали!
Кристинка зашарила взглядом по пустым полкам, по столику, на котором стоял термос и подрагивала, звякая, чайная ложка.
– Никто тут не ехал, – ответила она почему-то неуверенно.
– Как это – никто не ехал? Ты что, девка? Вспомни!..
Проводница Удалова послушно попыталась припомнить момент отправления из Саратова: как она предупреждала провожающих о необходимости покинуть вагон, как закрывала двери, как проверяла билеты… Третье купе… Ну да, бабулька была – еще самая первая из всего вагона стала чай требовать, – а больше никто в купе места не занимал…
– Никто тут… – пролепетала проводница.
Мужику передали тонкую стопку билетных корешков. Тот схватил, жадно вперился блеснувшими в прорези маски глазами…
– Да вот же! – воскликнул он. – Вот они! Девятое место – Трегрей Олег Морисович. Десятое – Игорь Анатольевич Анохин. Одиннадцатое – Евгений Борисович Сомик… Место отбытия: Саратов, место прибытия: Москва, Павелецкий вокзал… Вот же их билеты! – он потряс бумажками перед лицом обомлевшей Кристинки. – Как ты не помнишь их?
– Не помню…
У мужика затрещала рация, укрепленная на нагрудном кармане. Забулькали в этом треске неразборчивые фразы.
– В ресторане?.. – переспросил в динамик мужик. – Нет?.. Приступайте к общей проверке документов…
Тот, кто передал ему корешки, негромко проговорил:
– Факт – нейролингвистическое программирование, товарищ полковник. И старушенция уверена, что одна ехала. Узнать бы, где они сошли…
– Где они сошли?! – рявкнул на Удалову оказавшийся аж полковником мужик.
– Кто?..
– Эти трое! Сомик, Анохин и Трегрей! Где сошли? В Балаково? В Разинске? Где?
– Да не знаю я никаких трегреев!.. – не удержалась и пустила слезу Кристинка.
– А билеты откуда взялись?!
– Подбросили… – ляпнула первое, что пришло на ум, проводница и зарыдала уже в голос.
– Тьфу ты!.. – топнул ногой полковник. – Иди к себе, успокойся. Потом поговорим.
