неведомого автомобиля.
– Ну придурок, – сплюнул Антон, подхватил Гошу и побежал зигзагами прочь от машины.
Схватив рюкзак, я, сильно пригибаясь и чуть ли не падая, ринулся за ним.
Теперь надо было как-то выжить, а как?…
Бежали мы недолго, точнее вообще не бежали: не так уж это и легко, когда на плечи взволочено семидесятикилограммовое тело Гоши. Но, как оказалось, этого делать почти и не пришлось: как только мы ушли в туман и поезд скрылся из виду, нас сразу же перестали обстреливать… Однако проступили новые предвестники беды.
Не думал я, что такая же природа и Минске, однако, как оказалось, внешний мир столицы несильно отличается от Брестского. Посторонние, неведомо откуда берущиеся шорохи и звуки, неразборчивое бормотание, то и дело доносящееся где-то рядом. Запах неизвестной природы. Так же здесь прорисовались и некие новые необычности: мне то и дело казалось, что в молочной дымке проступают некие черты, которые, как только я, хоть на секунду, перестаю фокусироваться на них, пропадают…
– Тебе ничего в тумане время от времени не мерещится? – спросил я у Антона, когда ещё один силуэт будто растворился в воздухе.
– О, и тебе тоже это видится? – чуть улыбнулся напарник. – А я думал, что я один тут понемногу с ума схожу…
– А с чего ты взял, что уже не сошёл? – просто для того, чтобы отвлечься от воздействия мира, спросил я.
В этот момент Антон вмиг посерьёзнел, припустил голову и как бы задумался. Затем медленно поднял и, смотря вперёд расслаблённым, безразличным взглядом, ответил, кивнул головой вбок и приподняв брови:
– Хм, не знаю, может, потому, что привык жить в мире, где все люди и так свихнулись…
Я сам призадумался. И тут ненадолго проснулся Гоша и, выпуская большие клубы пара при каждом слове, медленно и тихо заговорил.
– Вообще-то, они сделали это давно, просто апогей сумасшествия пришёлся именно на это время, а точнее на пару лет тому назад. Сейчас остались только те, кто сохранил разум.
Всё это он произнёс, не поднимая головы. Тащить его было трудно, плечи затекли и непроизвольно снижали своё положение, поэтому частенько приходилось поднимать их обратно, при этом тревожа и так измученное тело Георгия. Он, конечно же, помогал нам ногами, но от этого всё равно было мало толку, сейчас они абсолютно не держали его.
Вдруг рядом раздалось слабое шебуршание. От неожиданности я вздрогнул и поскользнулся на скользком настиле, состоящем целиком из слипшихся друг с другом, полугнилых листьев, при этом чуть вскрикнув. Когда упал на холодный, слизкий, мёртвый ковёр, по спине прошёлся колкий холодок: показалось, будто сбоку что-то мелькнуло.
Не выдержав Гошу в одиночку, рядом на одно колено повалился Антон. Раненый же, если бы его не придержали, свалился бы навзничь подобно мне, однако ему повезло.
– Чёрт, Сань, ты же будь аккуратней немного! – запричитал Георгий, и сразу же закрыл рот от наступившей боли в скулах.
–Блин, я.. я случайно, извиняюсь, но, мне показалось, будто кто-то прошёл рядом…
– Это обычное дело, но сам подумай, кто здесь может быть… Хотя, быть здесь может много кого, поэтому об этом лучше не думать, а то так и параноиком стать можно… Поэтому я и люблю чаще слушать музыку, чем внешний мир, – сказал спокойно Антон. На последней фразе он понизил голос.
Оперевшись руками об стылую, проникающую своей мерзкой влажностью даже сквозь перчатки, дорогу из листвы, я вновь поднялся. По такому пути я предпочитал бы ездить, как мы делали всё время до этого момента, а не ходить: слишком легко упасть. Хотя, и когда мы ехали, Гоша жаловался на слабую сцепление с дорогой, но там, всё же, было куда лучше. Может, потому, что там всю ответственность за дальнейшее продвижение была не на мне, а тут уже я должен шагать своими двумя?... Да, наверное, поэтому.
Я снова пристроился у правой руки Георгия.
Вокруг опять заплясали непонятные сгустки, от которых становилось холодно внизу живота, и поэтому я решил вновь заговорить: всё-таки лучше слушать членораздельный звуковой шум, чем неразборчивое бормотание.
– Интересно, сколько нам ещё идти? – не к кому не обращаясь, задал вопрос я.
– А кто его знает, из-за тумана ничё не видно… – ответил, не поднимая головы и надсадно дыша, раненый. Сейчас он старался говорить как можно меньше и тише: обморожение не давало о себе забыть.
– Ха, тебе и так ничего не видно, а прошли мы около метров четырёхсот… однако я не уверен, – добавил, гляди в никуда, Антон. – А если хочешь отвлечься от окружающего, – я вздрогнул от его догадки, – просто прокрути в голове какую-нибудь мелодию. Не знаешь – событие. Если и это не помогло, закури, ты же куришь, да?...
Он, выпустив облачко пара, повернулся ко мне, я кивнул и сказал:
– Давно бы уже это сделал, дотянуться до пачки не могу.
