Собственно, сейчас нам хватало и этого.
Мы улеглись, и спустя где-то час к нам пришёл солдат и сказал, чтобы мы зашли в сушильную камеру и забрали свои вещи, до места он проведёт. За этим делом вызвался пойти Антон, вскоре он вернулся с двумя целлофановыми пакетами в руках. Как оказалось, в одном была вся наша, ранее, грязная одежда, а во втором две пары кирзовых сапог. Вот за этот презент, лично я, был им очень благодарен.
Теперь же мы втроём стояли у входа из КПП вместе с пятью бойцами и ждали остальной отряд с каким-то грузом, который они должны доставить на станцию.
Когда они подошли, то оказалось, что этот груз – это три телеги с пустыми мешками на них. Именно таким старомодным способом сюда каждый месяц доставляли еду: гречневую да овсяную крупу – остатки былой жизни людей. Воду же сюда возили специально каждую неделю подобные отряды, только поменьше.
Всё это рассказал Гоше Сергей: прошедший на этот год свою службу боец. Не сказать, что он был стар, наоборот, он мне показался сверстником Антона, даже черты лица были схожи, только, разве что, он был чуть пониже, однако в его глазах я увидел такую печаль и усталость, что на душе сразу стало немного неуютно и неспокойно… что же заставило потухнуть искру, ранее, наверное, проглядывающуюся в его взоре? Неужели столица? Что ж, это мне только предстоит узнать…
И тут, как раз, двое солдат начали раскрывать внутрь створки самодельных ворот, сваренных из дверей автомобилей и впихнутых между их, поставленных друг на друга, ржавых кузовов. Всё, Минск открывался передо мной.
Как ни странно, когда мы вышли наружу, нашему взору не предстали разрушенные многоэтажки, перевёрнутые автомобили: словом, эпические развалины, говорящие о бывшем величии человеческого гения. Нет, мы увидели лишь привычный, такой обычный и в то же время таинственный, белёсый туман, сквозь чью мглу невозможно было разглядеть ничего уже через три метра.
А автомобилей здесь, и ещё ближайшие метров двадцать, быть не должно: все они пошли на возведение огромной стены, на которую я взглянул перед отправлением. Невзначай я поднял взгляд чуть выше и заметил выходящие из-за машин кабеля в изоляцией. Это ведь те самые, от батарей. Они выходили изнутри и поднимались вверх к странному, довольно громоздкому агрегату, прикреплённому к краю моста.
По отдельности я понимал составляющие этого механизма: некое подобие двигателя снизу, оно и было прикручено к бетону, а сверху на нём медленно крутился винт, примерно метра полтора в диаметре и с чуть приподнятыми кверху лопастями.
– Ээм, а что это? – нерешительно спросил я ближнего солдата, показывая на чудо инженерии нового времени.
– О, хаха, а это то, с помощью чего человек вновь начал использовать силы изменившейся природы, – скупо улыбнувшись, сказал молодой веснушчатый парень с носом картошкой. – Некое подобие ранних ветряков, только здесь, как видишь, технология чуть другая: пропеллер не стоит вертикально, а присоединен к динамо-машине сверху на специальной втулке, которая, в свою очередь, внутри, благодаря хитрой системе шестёрен, крутит педали, от них энергия передаётся на трансформатор, оттуда уже идёт ток… Или как-то там всё по-другому… я точно уже и не смогу сказать, ха, но суть ясна, – он чуть приостановился, но спустя секунду продолжил: – Вообще, чаще всего, он находится именно в том состояние, в котором, ха, ты его видишь, – измученная улыбка никак не сходила с его лица. – Преимущественно он был создан специально для Песочных Штормов, поэтому и винты у него чуть загнуты, чтобы побольше потоки воздуха ловить. Того, что он вырабатывает за один день Шторма – нам хватает примерно на неделю, в зависимости от силы прошедшего природного явления, – он говорил так странно, как-то, немного, научно, приглушённо и медленно, будто пытался в то же время и для себя всё расставить по местам. – Однако, огромного песчаного облака уже давно не наблюдалось, и это не может не настораживать…
– Ого, то есть вы уже научились использовать Песчаные Бури в своё благо? – спросил я, чуть поражённый подобным собиранием такой огромной энергии, при помощи такого примитивного способа.
Веснушчатый о чём-то задумался и, казалось, меня не слышал. Я тронул его за плечо и он, чуть встрепенувшись и резко переведя взгляд с серых, туманных небес на меня, спросил:
– А?
– Я спрашиваю: … – я повторил всё заново, глядя парню прямо в глаза, в которых читалась некая растерянность и небольшая тревога.
– А, ха, бури, ну, да научились. Даже тут выжить смогли. Эту технологию уже пол-Минска, ха, применяет. Человеку уже просто жизненно необходимо электричество, если он хочет сохранить рассудок. А то станем как те, ха, сектанты, ненавидящие технику, от которых вы сбежали, и тоже с катушек слетим.
И тут я вспомнил, что Антон обещал рассказать то, что видел там, внутри здания, и, поблагодарив грустного, с неубедительной картинкой улыбки на лице, парня, быстрым шагом направился к нему.
Нагнал я напарника довольно быстро. Они с Гошей шли прям в центре отряда, когда я, до этого, плёлся чуть позади. Георгий заметно прихрамывал: гвоздь не давал о себе забыть. В его пальцах медленным дымком тлела недавно закуренная сигарета. Антон же, как обычно, шёл молча и спокойно, всё время размеренно вертя головой то влево, то вправо.
Я позвал его ещё с расстояния в три шага:
– Эй, Антон, – тот медленно повернулся, за ним подобно поступил Гоша, и ещё два-три человека из отряда: просто так, посмотреть на
