разрушителя тишины (хотя мелкое шебуршание разговоров, смешков и окружающего звукового фона, здесь слышалось всё время). Я, чуть улыбнувшись, продолжил: – Слушай, ты ведь нам ещё раньше говорил, что, когда момент выдастся, ты всё, что внутри здания видел, расскажешь… Чем не момент?
Он с некой жалостью взглянул на меня, потом на Гошу, обратно на меня и спокойно спросил:
– Вы уверены?
– Ну, – чуть замялся я, – ты вообще-то сам нам обещал…
Антон поднял взгляд к серому, навеки закрытому небу, шумно выдохнул, и начал рассказ:
– Ну что ж, уговор дороже денег… – он чуть призадумался. – Честно сказать, я очень благодарен небесам, что мне не пришлось видеть, в отличие от вас, гибель Петра, – внутри меня сжалось, в глаз Гоши я прочёл мимолётное бешенство и горечь. – Однако мне удалось повидать кое-что иное. Когда я посреди ночи пробирался по этому магазину, я заметил одну особенность, нигде не было электронных ламп, только редкие факелы…
– Конечно только факелы, эти придурки же электронику ненавидят, и все смертные грехи к ней приписывают, – вдруг шумно встрял, даже не обернувшись, один из впереди идущих солдат.
Антон замолк, затем, уперев тяжёлый взгляд в спину бойца, сказал:
– Вообще-то, существует такая вещь, как деликатность.
– Ха, ага, как же, нет уже такой вещи, и причём довольно давно, – хамски ответил впереди идущий, не оборачиваясь.
– Это у тебя, и таких же, как ты хамов, её нет, – спокойно отреагировал Георгий. – А у людей, которые её соблюдают, она существует. К какому виду относишь себя именно ты, решать тебе же.
Парень замолчал, так и не повернувшись.
Антон же в то время, медленно снимая свой взгляд с впереди идущей спины, продолжил:
– Действительно, у меня возникло такое предположение. Однако из головы никак не выходила ванная комната, там же всё было. Чуть позже я подслушал разговор двух монахов этой секты. Хотя, подслушал – это слишком сильно сказано. Скорее, услышал одну фразу, вывод из которой состоял в том, что “умывальня – это предмет необходимости”, поэтому только там они использовали оставшиеся следы человеческого ума. Таким образом, я подтвердил свою догадку, формулировку которой вы только что слышали, – он ненадолго перевёл взгляд на впереди идущего парня. – Но это было далеко не всё, прежде, чем мне удалось добраться до хранилища, мне пришлось побывать в их “очистительной зале”: комнате, которую они нам сначала выдали за лазарет. Именно туда и повели Петра. Там было два стола, на одном были держатели, второй же был вымазан в крови и рядом с ним лежал поднос, на котором покоились, тоже окровавленные, режущие столовые предметы. Я даже думать не хочу, что они там с ним делали. Чуть изучив её, я понял, что перед казнью мученика не улаживали на второй стол, использовался только первый… – я повернул пытливый взгляд на Антона. Тот сразу всё понял: – Как я об этом догадался? Именно над вторым на стене были выцарапаны слова, которые я вряд ли забуду…
Напарник чуть призадумался и поднял лицо с закрытыми глазами к верху, после чего, подняв веки, опустил голову и медленно произнёс:
– Да пусть будет искоренён неверный,
Разрушено его чрево на несколько сот частей,
Пусть будет изничтожен он, в нутре праведных.
Он замолк, давая нам, и окружающим, обдумать услышанное.
– По этим надписям я предположил, что они… – объяснения не требовалось.
Вокруг послышался тихий галдёж. Кто-то уточнял у ближнего о правильности своего довода. Некоторые говорили: “Знаем. От ранее сбегавших слышали”. Слышались так же и вопросы бойцов, непонимающих смысла этого изречения. Однако лучше всего я услышал слабый вскрик Гоши, сдавившего от прильнувшей ярости в кулаке свою недокуренную и непотушенную сигарету. Кисть он, конечно же, сразу разжал, но поток скоротечного гнева всё равно успел оставить о себе воспоминания, в виде небольшого ожога на синих пальцах.
Разминая полуомертвевшие конечности, Георгий зло спросил сквозь зубы:
– Что-нибудь ещё было?
Шумно выдохнув, Антон ответил:
– Да нет, больше ничего этакого. Разве что ещё имя их жреца узнал, – он взглянул на Гошу, – Ермолай.
– Ха, каков человек, таково и имя, – зло ухмыльнувшись, прокомментировал он.
Была у Георгия одна странность: он странно относился к людям, с редкими и необычными именами. То ли недолюбливал их, то ли презирал. В общем, у каждого свои странности, вот у него были такие.
Да-а, вот это надо же, как человек меняется, когда меняется мир вокруг него.
“Вообще люди странные существа: на всё пойдут, ради того, чтобы выжить. Не просто себе подобных есть начнут, но и свои фекалии даже жрать станут, если потребуется,” – вдруг сказал голос в моей голове. Мне даже сначала показалось, что это кто-то шепнул на ухо, однако нет, никого вокруг на таком близком расстоянии не было. Неужели показалось? Хотя стоп… Дежа-вю, по-моему, со мной уже случалось подобное.
Странно как-то… Не успел я додумать мысль, как в тумане проступил контур арки при входе на станцию метро.
