способен осквернить, предать даже самое святое — как под копирку.
Поэтому отыграв для виду роль недалекого лопуха и милостиво позволив парочке удалиться, я немедленно принял контрмеры. Ибо как сказано, на Бога надейся, а сам не плошай.
Выждал, когда они скроются с глаз, а потом как только мог осторожнее — раздвигая руками кусты и нижние ветки, проверяя, нет ли под ногами сухого валежника — заложил длинную дугу, пока не вышел немного впереди того места, где должна была проходить исповедь.
В общем-то, и недолго провозился, а чуть не опоздал. «Кающийся грешник» к тому времени успел уже не только как-то уговорить «исповедника» развязать руки, но также дать ему по голове и связать своими же путами. А теперь, забросив на плечо пленника, торопливо шагал прочь от стоянки. Время от времени оглядываясь назад. Опасался погони.
Напрасно. Лучше б убегал быстрее. Со спины ему точно ничего не грозило…
Не знаю, может, если бы он только попытался удрать, я разозлился бы меньше. В конце концов, обретение свободы — священное право каждого. Но то, что душегуб ни капельки не раскаялся и уходил, прихватив доверившегося ему паренька, в корне меняло дело. Это был его выбор, а я только согласился с ним. Поставив точку в общении. После такого фортеля все равно не было гарантии, что разбойник, отвечая на расспросы, опять не обманет и не предаст в самый неподходящий момент.
Ну что ж, я хоть и не «аз», но «есьм», и воздать тоже могу. По полной.
И как только разбойник поравнялся со мной, я вышел из укрытия, одной рукой аккуратно снял монашка, а второй — ухватил за шиворот и со всего маху приложил татя головой о соседнее дерево. Не щадя ни силы, ни ствол. Только хрястнуло. И ничегошеньки в моей душе при этом не екнуло и не шевельнулось. Наоборот, по сердцу, покрывшемуся ледяной коркой, пока я собирал обратно в котомку отрубленные кисти рук, словно трещинка пробежала. Тоненькая, как паутинка, а все же дышать стало немножко легче.
Митрофан слабо застонал, но в сознание не пришел. И при виде залитого кровью лица простодушного, искренне желавшего помочь незнакомцу паренька моя совесть, попытавшаяся было что-то вякать, смиренно удалилась выжидать для нотаций более подходящий момент.
Глава третья
Не зря поговаривают, что в России нет дорог, а одни только направления. Взять, к примеру, римлян. Как проложили еще во времена рабовладельческие свои булыжные «виа», так по нынешний день ими пользуются. И говоря о «дне нынешнем», я имею в виду не одна тысяча двухсот какой-то год от Рождества Христова, что сейчас на дворе, а свое родимое третье тысячелетие.
В общем, молодцы латиняне. Звериный лик рабовладельческого строя канул в Лету, даже Колизей развалился, а мостовые и акведуки в Италии и не только — остались.
А у нас хоть битым шляхом назови, хоть большаком, хоть гостинцем — все едино грунтовка. Причем лик транспортной артерии так побит оспинами рытвин да колдобин, что ровных участков раз-два и обчелся. В большинстве ям вода даже летом не высыхает. Будто подземные ключи в них выход на поверхность нашли.
Или в самом деле землевладельцы вредят? А что… На таком пути «из варяг в греки» или обратно не только товар растеряешь. Впору транспортному средству развалиться. И уж тогда ликуй да веселись честной народ, ибо что с воза упало, то пропало. В том смысле, что законного хозяина сменило.
Впрочем, мне-то что? Имущества кот начхал, да и замка рядом с дорогой тоже нет. Был да сплыл. Остался за синими горами и зелеными лесами… И это я уже не ерничаю, а заявляю всерьез. Отрекаюсь, значит, от старого мира и стряхиваю его прах с ботфорт.
После того как мой монастырский знакомец пришел в себя, выяснилось, что вторичное пленение обошлось для него без необратимых последствий. Шишка и постоянный звон в ушах не считаются… Хотя, конечно, для человека, больше полагающегося на слух, нежели на зрение, деталь весьма неприятная. Радовало только, что последствия нокаута, как правило, весьма непродолжительны. Организм молодой, восстановится.
Так вот, когда Митрофан перестал трясти головой и начал различать внятную речь, я в первую очередь навел справки административно- географического плана. Чтобы хоть как-то сориентироваться на местности.
Информация, собранная и сопоставленная с уже имеющейся, не просто удивила, а прямо скажем, огорошила. Хотя, казалось бы, пора привыкать к мысли, что здесь не там. И если допустимы одни необъяснимые наукой факты, типа моего перемещения и видоизменения, или те же телепорты, в простонародье именуемые Радужными Переходами, то почему не могут происходить и другие странности?
В общем, если Митрофан не сочиняет, — а я не вижу в этом никакой для него нужды и корысти, а значит, и смысла, — то выйдя из замка и направившись, куда глаза глядят, то бишь на северо-восток, я за два часа неторопливого марша оказался примерно в полутораста верстах на северо-западе от резиденции фон Шварцрегенов.
Снизу и слева от меня теперь располагались владения Тевтонского ордена[3] рыцарей-крестоносцев и еще каких-
