— Да говорите вы толком! — слегка повысил голос Лев Ольгердович. — Или не узнали меня?
— Отца-настоятеля вчера ночью убили, княжич… — угрюмо ответил один из братьев. — Вот какая беда стряслась… В самое сердце супостат ударил.
— Игумен мертв? — слова вырвались раньше, чем я осознал смысл услышанного… — Да как же это? Зачем? Убийцу схватили?
— Увы нам, братия… Ночью все случилось. Никто ничего не видел и не слышал. Отца-настоятеля хватились, только когда он к утренней не вышел.
— Но зачем кому-то понадобилось убивать святого человека? Тем более старца, который и сам уже подумывал о встрече с Господом. Ни богатства у него не было, ни власти… Один настоятель уйдет, Синод другого назначит. А казной ключник заведует. Может, ты, Лев Ольгердович, что-то понимаешь?
Разговаривать с пешими сидя в седле было неудобно, так что я тоже слез с лошади и встал рядом. Но княжич, похоже, недоумевал так же, как и я. Поскольку лишь плечами пожал.
— Беда, братья, одна не ходит, — ответствовал второй привратник. — И утрата нашу обитель тоже не в одиночестве посетила… Убийца похитил ковчежец с мощами святого Артемия Антиохского.
— Черт! — вырвалось у меня непроизвольно. — Простите, братья… — я перекрестил рот.
— Негоже упоминать врага рода человеческого, — кивнул монах. — Но мы понимаем твои чувства и не осуждаем. У самих мысли далеки от смирения. Столько усилий потрачено на благое дело! Люди жизнями рисковали, чтоб доставить мощи в новый храм Божий, и все впустую.
— Истинно говорю, братья, — неожиданно вздел руки второй привратник. — Всему виной то чудище, которое отец-игумен в святую обитель впустил. А где скверна, там и диаволу приволье.
— О чем ты говоришь, брат Варфоломей! — возмущенно вскричал его товарищ. — Опомнись…
— Знаю, что говорю, и присягнуть в том готов! Затмение на нас нашло, когда перед сатанинским отродьем ворота монастырские открыли.
Он угрожающе потряс худыми руками куда-то на запад, как будто именно там, а не под землей размещались ад и его владыка.
— «Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины. Когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи…» Ослеплены мы были и не видели, кто вошел к нам в дом, аки агнец невинный… пряча волчье нутро под чужой шкурой!
Чего? Вот тебе, бабка, и Юрьев день. Вот и делай людям добро… Ладно, немчура меня в демоны зачислила, но чтоб и свои туда же?! Несмотря на то, что я для православия сделал?..
— Как был ты, брат Варфоломей, невоздержан в речах, таким и остался, — произнес со вздохом третий монах, аккурат шагнувший из ворот. — Видно, мало покойный настоятель накладывал на тебя епитимий. Не помогло…
— Отец Феофан, но я же… — стал оправдываться тот.
— Ступай в келью, чадо неразумное, и помолись крепко. Чтоб Господь наш простил тебе напраслину, на других возводимую.
— Но…
— Иди! — в голосе схимника прозвучали непривычные властные нотки. — Возьми веревицу и после каждой молитвы вяжи узелок на память. Перед вечерней молитвой покажешь мне, как глубоко твое раскаяние.
Монах смиренно поклонился и ушел.
Я бы не понял, что произошло, если бы знакомый наперсный крест из сандалового дерева не указывал на продвижение недавнего отшельника по церковной иерархической лестнице.
— Мир вам, — лесной схимник заметно приосанился, в движениях появилась величавость, вот только грусть и усталость во взгляде выказывали, что выпавшей ему власти он совсем не рад. — Не надо воспринимать слова брата Варфоломея всерьез. Это от великой скорби. Нынче вся обитель немного не в себе. Игумена уважали и почитали, как родного отца. А ты, княже, что так скоро воротился? Не нашел Людоеда?
Лев Ольгердович поклонился новому игумену и хотел было ответить, но я решил, что пора самому о себе слово замолвить. Пока на меня еще чего лишнего не повесили.
— Как я погляжу, отец Феофан, хоть ты и сменил лесную избушку на целую обитель, а привычка вести разговоры с путниками на пороге осталась прежней. «Отче наш» читать и креститься тоже заставишь, или так впустишь? Пока светло…
Отшельник недоуменно вздел брови и внимательно присмотрелся ко мне.
— Степан?.. — спросил недоверчиво. — Нет, не может быть. Чтоб совсем никаких следов не осталось… А ну, покажи ладанку?! — протянул требовательно руку.
Я сунул руку за пазуху и вытащил наружу кожаный мешочек с частичками святых мощей, которые он же мне и вручил.
— Чудны твои дела, Господи… — перекрестился отец Феофан. — Сколь живу, а все не перестаю удивляться. Как же оно случилось-то?
— О нас с тобой мы после поговорим… — остановил я расспросы. — Ответь лучше мне, в последнее время никто чужой в монастырь не приходил?
