могу!
Эти двое снова переглянулись.
– Да в общем все равно не убежит, – высказал свою точку зрения долговязый. – Ты впереди, я позади. Да и деваться ей некуда. А дальше дорога будет хуже, там со связанными руками и в пропасть свалиться недолго.
Рыжебородый извлек из-за пояса кинжал.
– Только учти, – сказал он мне, прежде чем перерезать веревки, – чтобы без фокусов.
Острие кинжала на мгновение приблизилось к моему носу.
Идти без веревок действительно стало легче. Вскоре подъем перестал быть таким уж резким, а потом тропа и вовсе побежала вокруг горы, параллельно тянущимся внизу лугам. Теперь я получила возможность в полной мере осознать, насколько узкой она была. Идти приходилось вплотную к каменистому склону, который возвышался сейчас по левую руку. Справа же сразу за тропинкой начинался обрыв. Мы резко снизили темп. Смотреть вниз было страшно: мы успели забраться довольно высоко, и я старалась глядеть исключительно под ноги. Но совсем уж не поворачивать голову направо не получалось. К горлу подступила тошнота. Время от времени тропинка чуть-чуть расширялась, тогда идти становилось полегче, но иногда, наоборот, для того, чтобы продвигаться вперед, приходилось огибать узкие выступы, прижимаясь к ним всем телом, чтобы не рухнуть в пропасть. Временами слева от тропинки также возникали небольшие пещерки естественного происхождения, то совсем крохотные, больше похожие на норы, то такие, где не слишком высокий человек вполне мог бы стоять в полный рост. Перед некоторыми пещерами были вполне широкие площадки.
Склон над нами стал более пологим, тропинка разветвилась: одна дорожка уходила выше, другая продолжила огибать склон. Оказавшись на очередном особенно узком участке, я схватилась рукой за горло, а затем и вовсе зажала ладонями рот. Как только тропа слегка расширилась, я опустилась на корточки и склонилась к земле.
– Эй, ты чего? – прикрикнул рыжебородый.
– Не могу… тошнит, – прохрипела я.
– Ну что ты будешь с ней делать? – раздраженно бросил он долговязому.
Тот обошел меня и сел на корточки напротив.
– Нам торопиться велели, не нянчиться же с ней целый день! – продолжал сетовать рыжебородый.
– А что ты предлагаешь, на себе ее тащить по такой дороге? – рявкнул в ответ долговязый. – Он сам виноват: раз нашел себе такое местечко, пускай терпит.
Я сделала глубокий вдох для храбрости, а потом резко толкнула полуотвернувшегося долговязого. Если свалится, то тем лучше, но, впрочем, проверять мне было некогда. Лишь бы хоть на долю секунды вывести обоих из строя. Резко подскочив, я бросилась бежать обратно. За спиной послышалась ругань. Кричали на два голоса; значит, не свалился. Жаль. Сосредоточенная на беге, я даже не успела попросить у богов прощения за такую мысль. Крики приближались. Большую часть слов я не понимала. Зато одно из них точно слышала от Дамиана в адрес жрицы из нашего пансиона.
Я старалась бежать все быстрее. Конечно, на такой дороге это очень опасно, но что я теряла? Ведь все равно меня вели на заклание. Кто знает, может, упасть в пропасть – оно и лучше?
Я бы и упала. Как раз споткнулась, но долговязый успел меня перехватить. Громко выругался, со злости толкнул меня так, что я больно приложилась спиной о скалу. Вытащил из-за пояса кинжал и прижал к моему горлу.
– Еще раз выкинешь что-нибудь подобное – пожалеешь, – процедил он. – Я привяжу тебя к веревке и поволоку за собой. Мне платят за то, чтобы доставил тебя на место живой, но в каком именно виде – не уточнялось. Я понятно выражаюсь?
Я кивнула, сжав зубы. Связывать мне руки не рискнули, иначе шансы упасть действительно были бы высоки. А я была слишком ценным товаром, чтобы вот так глупо его потерять. Но с этого момента следили за мной как следует, и никакой возможности усыпить их бдительность больше не представлялось. Я шла и думала о том, что, наверное, совершенно напрасно оставила там, на тропинке, недалеко от развилки серебряное кольцо со своего мизинца. Все равно его некому будет найти.
Мы поднимались еще час или полтора. Я успела окончательно вымотаться, но утешала себя тем, что скоро отдохну, притом капитально. А Дамиан, наверное, так даже и не узнает, кто меня увез, и куда, и что со мной сталось… Лучше бы я все-таки не побоялась обнять его в ту ночь. Будет ли он обо мне горевать? Злиться будет, это точно, и будет чувствовать вину, что нес за меня ответственность – и не уберег. Но это все не то… Будет ли ему действительно жаль? Или где-то глубоко внутри он испытает чувство облегчения от того, что волею богов избавился от навязанной ему жены?
Пещера появилась как-то резко, вдруг, словно из ниоткуда. Мы обогнули очередной выступ – и вот, перед нами зияет темнотой проход. От неожиданности я остановилась, но меня бесцеремонно подтолкнули в спину, и пришлось войти внутрь вслед за рыжебородым.
В отличие от остальных эта пещера была действительно просторной. Неровный потолок местами высокий, местами такой, что стоять можно, только пригнув голову. Сначала я подумала, что здесь поработали люди, но потом поняла, что навряд ли, и вернее всего, пещера все же естественного происхождения. А вот к внутреннему убранству человек, безусловно, руку приложил. К стене – казалось, что на ощупь она должна быть шероховатой, – были прикреплены горящие факелы, на земле лежало обструганное сверху бревно, по-видимому заменявшее скамью, а в глубине пещеры стояли
