что место в действительности ухоженное.
Сэнд стоял у окна, сложив руки на груди, и спокойно ждал, пока я осмотрюсь и буду готова к разговору.
– Ну, хорошо. И что теперь? – спросила я, обрывая процесс созерцания и поворачиваясь к мужу.
– Теперь я бы хотел познакомить тебя с герцогом Настрийским.
– С кем?!
Я уставилась на Сэнда с отвисшей челюстью.
– С наследником престола, – спокойно подтвердил он.
– С принцем?
– Совершенно верно.
– Хочешь сказать, он меня примет? – скептически нахмурилась я.
Муж и бровью не повел.
– Это вообще очень вежливый молодой человек. Кстати, вот он.
И Сэнд указал куда-то за окно. Я подошла поближе. Внизу по тропинке шагал худой мужчина. Сейчас мы видели его со спины, поэтому я не имела возможности рассмотреть лицо наследника престола. Но это было и не нужно. Скажем так: в данный момент лицо его интересовало меня меньше всего. Спустя несколько секунд я громко расхохоталась, согнувшись в три погибели.
Сэнд мрачно смотрел на меня, совершенно не разделяя моего веселья.
– Так вам, светлым, и надо, – выдохнула я, отсмеявшись. – Все-таки боги есть!
– Все сказала? – по-прежнему мрачно осведомился Сэнд.
– Прости, не удержалась, – повинилась я, вытирая глаза.
И снова выглянула в окно. Наследник успел уйти достаточно далеко, но его все еще было видно. Очень молод – об этом каким-то неуловимым образом свидетельствует весь его облик. Получил аристократическое воспитание – такие вещи очень легко читаются и по осанке, и по движениям. И – темноволос.
– Он… законнорожденный? – спросила я, понизив голос.
– Да, – ответил Сэнд. – Темный ребенок светлых родителей. Такой же, как ты.
Как я ни пыталась сохранить серьезное выражение лица, губы против воли растянулись в улыбке. Такой же, как я. Все это хорошо, но – в королевской семье?!
– Теперь понятно, почему его так тщательно прятали, – заметила я, всеми силами стараясь вернуть своему лицу более подобающее выражение.
Мое веселье явно коробило Сэнда, в глазах которого смешащая меня ситуация представляла огромную проблему государственного масштаба, каковую именно ему и приходилось решать.
– Да, – подтвердил он. – Когда ребенок родился темным, его поспешили увезти из дворца, официально представив этот шаг как меру безопасности. Скрыть масть иным способом на том этапе было невозможно. Парики никуда не годились, да и какой младенцу парик? Иллюзорная магия тоже была менее развита. Впрочем, эти меры и на сегодняшний день недостаточно действенны. Конечно, в распоряжении принца будут лучшие специалисты, способные создавать долгосрочные иллюзии. Но дар некоторых светлых позволяет видеть истинный облик. Кроме того, похоже на то, что рыжеволосые и вовсе невосприимчивы к какому-либо виду магии.
– В самом деле? – заинтересовалась я.
– Да. Этот вопрос сейчас исследуется. Научно их иммунитет еще не доказан, но существует очень много косвенных подтверждений этой теории. А раз так, значит, все рыжеволосое население Настрии моментально увидит, что «король-то голый». Что же касается парика… Сама понимаешь: король (будущий король) – слишком видная фигура, чтобы тот факт, что он носит парик, долго хранился в секрете.
– Понимаю.
Тут я не могла с ним не согласиться. Конечно, в Оплоте власть имущие гораздо ближе к народу, чем здесь, но и в Настрии короля непременно окружает огромное число людей. Родственники, министры, слуги, стражники… В сущности, если вдуматься, то о короле Оплота люди знали значительно меньше, чем о настрийском монархе.
– А все эти слухи и расхождения во мнениях о том, сколько лет принцу… – Я вопросительно посмотрела на Сэнда.
– Разработаны приближенными короля специально для того, чтобы сбить всех со следа, – подтвердил мою догадку он. – И можешь не сомневаться, каждый «слух» был предварительно подан королю на одобрение в трех экземплярах.
– А сколько ему лет на самом деле? Я имею в виду – принцу?
Даже не ожидала, что меня охватит столь жадное любопытство.
– Шестнадцать.
Вот как. Стало быть, самая простая версия оказалась наиболее правдивой. Принц родился именно тогда, когда предполагалось изначально. Не было
