С порога я попала… видимо, в единственную комнату. По крайней мере, две, слава кексам, не узкие кровати у стен подразумевали, что второй спальни нет. А широченный письменный стол у окна, с двумя креслами, – что учиться и спать придется в одном и том же помещении. Меня это не напрягало, главное, что места достаточно. Еще из мебели обнаружились два шкафа рядом с кроватями, а над каждой из них – полка. В общем, расстановочка получилась очень симметричная. У самого выхода я заметила что-то вроде узкого, но длинного коридорчика налево, где нашлись еще две двери, вешалка для верхней одежды, на которой сейчас сиротливо болтался длинный серый плащ, а под ней – полка для обуви с тремя парами ровно выстроенных и абсолютно одинаковых черных туфель на низком каблуке.
Соседка, словно забыв о моем существовании, забралась на правую кровать с ногами и, взяв в руки вязание, принялась ловко орудовать крючком. Хм, не потому ли их плетельщицами называют?
Решив, что контакт с молчаливой Лилеей попробую наладить позже, я подумала: надо бы посмотреть, что скрывается за дверьми. Потому поставила горшочек с ашерилами, который до сих пор держала в руках, на стол и отправилась на разведку.
За первой предсказуемо нашелся санузел. Такой роскоши, как в доме семьи Ашай, здесь, конечно, не было, но душевая кабина вполне понятной мне конструкции порадовала. Ну а за второй… я издала приглушенный возглас и вылетела оттуда со скоростью звука.
– Прости, Лилея! – Я замерла напротив соседки. – Там что, кухня?
Она медленно подняла на меня глаза и моргнула:
– Да, кухня.
– Но разве студенты не питаются в столовой? – робко спросила я, отказываясь верить в свое счастье.
А-а-а, мишленовские звезды! Я почти месяц к кухонным приборам не касалась! Неужели мне аж так повезло?!
Плетельщица опустила взгляд на вязание в своих руках, и мне даже на миг показалось: меня сейчас просто проигнорируют. Но нет, тихий ответ все же прозвучал:
– Я не люблю туда ходить. Да и остальные не могут нормально есть, если там появляемся мы. Потому у нас в комнатах всегда вместо гардеробной – кухня. Еще вопросы? – Она подняла на меня свои холодные глаза.
– Только один! – Я ничего не могла с собой поделать – губы сами разъехались в идиотской улыбке, мне хотелось петь и танцевать. – Можно теперь готовить на нас обеих буду я?
Красиво очерченные брови соседки моментально взлетели, и она неверяще переспросила:
– Ты хочешь готовить, причем не только себе, но и мне тоже?
– И возможно, еще брату, – уточнила я, спохватившись. – Он тоже на третьем курсе учится.
Лилея отложила вязание в сторону и, поднявшись с кровати, задрала голову, чтобы видеть мое лицо:
– Я – плетельщица.
– И что? – недоуменно спросила я.
– Тебя это не пугает?
– А должно?
Она не ответила, лишь слегка поджала губы.
– Ты странная, – вдруг вынесла она вердикт.
Так, кажется, я чего-то об этих плетельщицах не знаю. Потому что… бояться такой милой девочки всесильным магам не положено. А значит… есть что-то в этих плетельщицах, чего остальные не понимают.
– Я переселенка, – просто сказала я. – В этом мире около месяца.
– А-аа.
Мне показалось, это прозвучало облегченно. Словно человек, который не знает, кто она такая, в картину ее мира вписывается. А тот, кто просто не боится, – нет.
– Плетельщицы – посвященные Богине. – Соседка повернула голову налево и коснулась тонкими пальцами мочки уха, в которой красовался полумесяц. – Нам не дана стихийная магия, но мы наделены другим даром. Смотри.
Лилея вдруг аккуратно положила вязание на стол, а затем будничным жестом вытащила из волос золотистый крючок. Затем закатала рукав простого коричневого платья, довольно-таки консервативного покоя, и продемонстрировала мне запястье с браслетом из переплетенных золотистых и серебристых нитей. Спокойно дернула за одну нить, и я с возросшим любопытством увидела, как та поддалась. Соседка перехватила крючок поудобнее и… начала вязать с такой скоростью, что у меня глаза заболели. Не прошло и пяти минут, как у нее в руках красовался золотистый квадратик с замысловатым узором.
– А теперь делаем так… – Лилея небрежно бросила квадратик на вязание на столе и сказала два слова на странном гортанном языке.
И…
Не было ни вспышки, ни звука – ни-че-го. Только что на столе лежало незаконченное полотнище, а теперь на нем пусто. Повторяю – пусто. Все просто исчезло.
