белья, выкрашенную в черный цвет. Он узнал некоторых из них. Софокл Джонсон держал топор, Мерль Лоу – бензопилу. Но большинство лиц были ему незнакомы.
Как бы это ни было абсурдно, позади людей, перегородивших улицу, с крыши церкви доносился приглушенный ветром стук молотков: волонтеры продолжали стройку, не обращая внимания на происходившее внизу.
Роберт вышел к центру перекрестка и остановился, широко расставив ноги и сжимая винтовку. Он рассчитывал, что это напугает толпу, но даже молодые женщины в толпе ничуть не испугались.
– Убирайтесь! – заорал Уиллер. – Пока на вас не обрушился гнев божий!
Роберт прочистил горло. Ему не нужно было беспокоиться о том, что проповедник будет задавать рациональные вопросы и может попросить ордер на обыск. Он снова поднес мегафон к губам.
– Пожалуйста, разойдитесь.
– Вы никогда не ступите на священную землю! Так сказал Иисус. Вы – исчадия дьявола, отца вашего, и выполняете его желания! Вы не войдете в дом Господа! – Уиллер посмотрел на Роберта, а потом повернулся и пошел сквозь толпу назад в церковь.
– Что за чушь он нес? – спросил Бьюфорд.
Роберт пожал плечами, снова откашлялся и обратился к прихожанам через мегафон.
– Полицейское управление Рио-Верди приказывает вам разойтись! Сложите ваше оружие и уходите с этой улицы!
Ни один человек в толпе не двинулся.
– Если вы не уйдете, то будете арестованы.
Над его головой просвистела пуля.
– Что нам делать? – нервно спросил Стив.
Бьюфорд попятился назад.
– Мы будем стрелять? Мы ведь не можем в них стрелять, правда?
– Стреляйте в них, если они нападут, – сказал Росситер. – Цельтесь в тех, у кого есть огнестрельное оружие.
Роберт обернулся и посмотрел на машины. Рич, Сью и ее бабушка вышли из патрульной машины. Старушка двинулась к углу.
– Что вы делаете? – спросил он. – Рич, останови ее.
– Не мешайте ей, – сказала Сью.
Старая китаянка дошла до угла и вышла из-за офисного здания на перекресток.
Толпа взбесилась. Все как один бросились вперед, дико визжа и вздымая свое оружие.
– Приготовьтесь стрелять, – сказал Росситер.
И тут бабушка Сью начала что-то напевать.
Роберт не мог расслышать слов из-за шума атаковавших – он даже не слышал собственных панических приказов, – но видел, как двигаются губы старушки, как ее рот открывается и закрывается, а миндалевидные глаза смело глядят на обозленных прихожан, беснующихся перед ней. Она стояла там одна – бесстрашная, хрупкая, морщинистая, похожая на черепаху. Роберт хотел было закричать на нее, но в позе бабушки Сью была такая сила, такая уверенность во взгляде, что он позволил себе надеяться и верить, что она знает, что делает.
И она знала.
Прозвучал выстрел. Потом еще один, но на этом все закончилось. Ни одна из пуль не попала в цель, и до того, как Роберт, Росситер, Бьюфорд, Стив или Бен успели выстрелить в ответ хотя бы раз, все было кончено. Люди в первых рядах толпы двигались медленнее, а потом и вовсе останавливались. Общее для всех маниакальное выражение, которое минуту назад было на их лицах, исчезло, и его сменила растерянность. Люди опустили оружие. Одна женщина с бега перешла на шаг, потом вообще остановилась, села на тротуар и заплакала.
– Убейте китаёз! – крикнул кто-то в задних рядах толпы, но его приказа никто не послушался. Все больше людей останавливалось, пока бабушка Сью продолжала свои песнопения.
Сью подошла сзади к Роберту, и он повернулся к девушке.
– Что она говорит? – спросил он.
Сью покачала головой.
– Я не знаю. Все, что я знаю: это каким-то образом нейтрализует влияние
– Вы не знаете? Что вы имеете в виду?
– Это не китайский язык. И я не могу понять какой.
Из задних рядов прихожан вышел вперед мужчина с мачете. Пожилой, лет шестьдесят, а то и семьдесят, и выглядел он как вышедший на пенсию бюрократ или бизнесмен, но простые, заурядные черты его лица были искажены ненавистью и яростью. Песнопения старой китаянки, похоже, никак не влияли на него. Он миновал первый ряд теперь уже топтавшейся на месте толпы и ринулся вперед с поднятым мачете, крича:
