прекрасно понимал, что империи существуют лишь до тех пор, пока люди отдают за них свои жизни.
Несмотря на такой подход, раз или два в столетие случалось нечто, что ставило Империю на край гибели. Однажды, в нее вторгся Аббадон. И видимо, за минувшие годы его мужененавистничество пошло на спад – а как еще объяснить то, что он состоял в союзе с жителями архипелага?
Впрочем, когда диверсионный отряд из тысячи фурий на двух огромных самолетах высадился на Одиноком пике, он и думать забыл об подобных вопросах. Охрана, стоявшая там для проформы, была сметена за несколько минут. Аббадон, должно быть, ликовал.
За те несколько часов, понадобившиеся ему, чтобы перегруппировать имеющиеся силы и выбить отсюда этих бестий, комплексу был нанесен существенный урон, к тому же, со склада была похищена целая библиотека забракованных им Черных книг.
После этого события он усилил защиту: проапгрейдил ангелов и создал военную программу, обладающую едва ли не искусственным интеллектом, который и управлял ими. Программе он задал самые жесткие параметры – угрозой было все, что приближалось к комплексу, кроме обладателя крови, в которой копошились старые добрые наниты.
Несмотря на то, что Он убил Аббадона и в дальнейшем переловил добрую половину оставшихся демонов из «Адской семерки», меры, предпринятые для обеспечения безопасности Комплекса, пришлись весьма кстати спустя пару десятков лет.
Империя, на земли которой не совался ни один из демонов, подчиняющихся запертым в темницах Первородным, расцветала пышным цветом. Сам Он уж было начал скучать, когда вдруг подвергся атаке с неожиданной стороны.
Правительство Города санкционировало и организовано покушение на него, с одновременным ударом по Комплексу.
Атака армии Города была отбита с легкостью, покушение же оставило след в крыше резиденции и осадок в душе. Как же он упустил приготовления Правительства к данной операции?
Обычно он следил за ними вполглаза и даже изредка появлялся на их собраниях, в виде голограммы в костюме и со скрытым лицом, но в последние годы он был слишком занят, чтобы заниматься подобными вещами… А Город, тем временем, хоть и по-прежнему варился в собственном соку, но продолжал развиваться и меняться.
В конце концов, он решил потратить несколько дней, чтобы своими глазами увидеть эти изменения.
Для его интерфейса, то есть, стигмы, не было ничего невозможного – он проник в Город и принялся гулять по его улицам, при этом оставаясь невидимым для его специальных служб.
Шок, разочарование, стыд и раскаяние навалились на него тяжким бременем. Он не мог и подумать, что жизнь в Городе, который он создал, была такой… такой бессмысленной, убогой и страшной.
Он не был здесь две сотни лет: в виде иллюзии присутствовал лишь на заседаниях Совета, да еще смотрел на Город с помощью орбитальных спутников – все это время, он считал, что живущие за безопасными стенами люди, были самыми счастливыми во всем мире.
На деле же, люди, обитающие внизу, словно одержимые цеплялись за свою жизнь, отравленную ядом Белого тумана, тогда как другие танцевали на крышах и одурманивали разум алкоголем и наркотиками. Прослойка, живущая между ними, уходила из реальности, погружаясь в виртуальные игры…
В растерянности он бродил по трущобам, смотря на страдания, вслушиваясь в стенания, вдыхая отравленные пары тумана и смрад заживо разлагающихся тел.
Проходя мимо парадной, к которой пристыковалось карета скорой помощи, он неожиданно для себя остановился. Идущих от дома эманаций отчаяния и страданий хватило бы на то, чтобы удовлетворить даже Мамону. Войдя за санитарами в собачью конуру, которую по недоразумению называют квартирой, он скривился от запаха мочи и алкоголя. Растолкав санитаров, замерших у дверей в комнату, он застыл и сам.
В петле на люстре раскачивалась неопрятная женщина в грязной одежде. У перевернутого стула под ней валялись осколки разбитой бутылки, края которых были в крови. А снизу на нее смотрел мальчик лет семи или восьми, зеленые глаза которого пылали гневом и решимостью.
Из изрезанных стеклом запястий стекали кровавые ручейки, образуя на полу целую лужу. Показалось, что мальчик сам провел осколками бутылки по собственным венам, но неожиданно донеслись его слова:
– Во что бы то ни стало, я спасу Город, – бормотал он. – Я защищу людей от Белого тумана, сделаю так, чтобы они перестали умирать. Клянусь своей кровью, что изменю все…
Крохотные кулачки сжались, от чего кровь заструилась сквозь пальцы – нет, раны себе нанес не он. У этой отчаявшейся женщины хватило ума, чтобы забрать мальчика на тот свет с собой, но не было достаточно мужества для того, чтобы смотреть, как он умирает…
Санитары, наконец, шагнули вперед, но слишком поздно – мальчишка качнулся и упал носом в пол.
– Он потерял слишком много крови, – констатировал склонившийся над ним санитар, – мы не довезем его до больницы.
– Давай сделаем переливание здесь, – предложил второй.
– Не мели чушь, у нас не осталось универсальной крови. Мы ничем не можем ему помочь… Согласно параграфу двенадцать один, ждем
