– Теперь полежите десять минут – иначе у вас может закружиться голова.
– Хорошо… Так вот, доктор, не думаю, что ваш аппарат может что-то поменять. Человек может изменить сам себя или его могут изменить внешние обстоятельства, но облучение каким-то светом не может повлиять на поведение и психологический портрет. Невозможно сделать кого-то умней, убрать комплексы или исправить речь…
– Вы так считаете?
– Мур… Что за хрень?!
– Знаете что, я, пожалуй, схожу за кофе, а вы можете идти через десять минут.
– Мур, я… Твою мать! Доктор! Доктор Сармат постойте!..
Дверь кабинета закрылась, и Сандра оказалась предоставлена самой себе.
Прикусив губу, она покосилась на лежащую на столе папку и едва не упала с кушетки, когда попыталась до нее дотянуться. Нарушать предписание доктора отнюдь не хотелось – со старого хрыча станется устроить ей лоботомию после того как она потеряет сознание оттого, что поднялась с кушетки на пять минут раньше положенного.
Тем не менее, папка оказалась у нее в руках, и, закинув ногу на ногу, она стала читать содержимое лежа. Начала с личного дела объекта.
– Зеленые глаза?… А ты красавчик, Саймон Сэт, – произнесла она вслух, – только имя идиотское.
Она открыла глаза и, сильнее прижав руку к пульсирующей ране, совершила рывок. Боль вспыхнула с новой силой, но эта боль помогла ей выбраться из грез о прошлом. Ей необходимо подняться и продолжить путь.
Еще недавно казавшаяся безграничной зеленая пустошь сильно изменилась: густорастущие луга, не знающие поступи стад травоядных, стали разнообразить проплешины – камни и галька не давали растениям заполонить весь мир, валуны попадались на встречу все чаще.
Она продолжала истекать кровью и не забывала каждый миг проклинать Саймон Сэта. Но даже образ самого ненавистного ей человека меркнул и размывался с каждым пройденным шагом и очередным вытекшим из раны миллилитром жизненной силы.
В конце концов, она потеряла нить, связывающую ее с этим миром – забыла во имя чего продолжала так яростно бороться за свою жизнь. Ее нога будто бы подломилась, она упала на колено и холодная галька с размаху ударила ей в лицо.
Она перевернулась на спину. В ушах звенело, краски мира угасли: трава больше не была зеленой, небо – синим, а солнце – оранжевым. Лишь белые как мел пальцы из последних сил сдерживали стекающий по груди красный ручеек.
«Небо серое, как сахар, в нем расплывается белый круг. Белый – как ванильный шоколад. Это сумрачный мир. Мне предстоит умереть здесь. Кто я? Как здесь оказалась? Почему так холодно?… Мне говорили в Академии. Я уже отвечала на этот вопрос… Надо лишь вспомнить. Образы. Еще более размытые, чем раньше. Но эти голоса…
Они так отчетливы:
– Кто ты?
– Я агент СБГ.
– Что есть СБГ?
– Служба Безопасности Города.
– Каков смысл твоей жизни?
– Защищать Город до последней капли крови.
– Тогда носи этот жетон с гордостью…
Не то. Все не то. У меня нет больше крови, у меня нет больше сил. Я забыла, почему должна защищать Город… Забыла, для чего должна жить. Должна быть иная причина. Должна быть… То заклинание. Да, заклинание… Саймон Сэт. Саймон Сэт. Саймон Сэт – вот она причина. Именно он убил отца, именно он растоптал меня – вот почему я здесь, в этом сумрачном мире.
В глазах темнеет, тело трясет, но сердце бьется сильней и дыхание учащается. Саймон Сэт – это хорошее заклинание.
– Саймон Сэт, – прошептали губы, – клянусь, что не умру, пока не оторву твою проклятую голову.
…Но что это? Почему пропало небо, и тело стало легким, невесомым и холодным? Что это передо мной?»
– Нет! Не надо! Отпусти! – зашипела она, поняв, что оказалась во власти потусторонней силы.
Призрак из ада добрался до нее раньше, чем она умерла. Теперь она висит над землей, и ледяная рука сжимает ее горло. Руки царапают невидимую плоть, а болтающиеся ноги изо всех сил пытаются найти опору.
– Нет! – шипит она, пытаясь ослабить ледяную хватку и одновременно повиснуть на прозрачной руке.
Сквозь преграду из ужаса и паники из подсознания пробиваются чуждые мысли.
«Вот она – смерть. Слава Великим стенам, она наконец-то пришла…»
Перед смертью обострились все чувства: она ощущала дуновение ветерка и слезинку, катящуюся на грязной щеке.
Сандра широко раскрыла рот, но сжатое горло не пропустило в легкие воздух и не трансформировало его в пронзительный крик. Она увидела пасть
