галопом конь помчался по лесу, только снег летел из-под копыт. Лишь в лесу отец смог кое-как утихомирить перепуганное животное и заставить ехать помедленнее.
– Остаток пути я почти не помню, – закончил отец. – Cнова пошел снег. В одной руке я сжимал поводья, в другой – розу. Очнулся, только когда конь выбрался на опушку и я узнал наш дом на лугу.
Отец умолк и, словно не в силах глядеть на нас, отвернулся к огню. Тени от неутомимого пламени закружили розу в хороводе, и она будто кивала своей алой головкой, подтверждая рассказ отца. Мы все сидели как громом пораженные, сознавая лишь одно: в дом снова пришла беда. Мы словно вернулись в тот день, когда узнали о внезапном разорении. Тогда мы еще не представляли, чем обернется для нас потеря состояния и дома, но сразу оцепенели от нехорошего предчувствия. Теперь дело обстояло стократ хуже – речь шла о жизни отца.
Не знаю, сколько длилась эта тишина. Я посмотрела на розу, безмолвно и безмятежно алевшую на камине, и вдруг услышала собственный голос:
– Когда выйдет срок, отец, я вернусь в замок с тобой.
– Нет! – вскричала Хоуп.
– Никто туда не вернется, – заявила Грейс.
Жервен, нахмурившись, уставился в пол. Отец не отрывал взгляда от пламени в камине.
– Кто-то должен туда вернуться, Грейс, – наконец проговорил он. – Но я поеду один.
– Нет, – возразила я.
– Красавица! – взмолилась Хоуп.
– Отец, – настаивала я, – Чудище ведь пообещало, что не тронет меня.
– Мы не можем рисковать твоей жизнью, дочка.
– Гм. А твоей, выходит, можем?
Отец понурился:
– Она и так на исходе. А ты молода. Спасибо за предложение, но я вернусь один.
– Я не предлагаю. Я еду.
– Красавица! – прикрикнула на меня Грейс. – Прекрати, отец, зачем вообще кому-то ехать? Не явится же Чудище за тобой сюда в самом деле. Здесь тебе ничто не грозит. Его владения кончаются за воротами.
– Вот именно, – подхватила Хоуп. – Жер, скажи им. Может, они хоть тебя послушают.
Жервен вздохнул:
– Прости, Хоуп, сердце мое, но я вынужден согласиться с отцом и Красавицей. Давши слово – крепись.
Хоуп ахнула и, залившись слезами, уткнулась в плечо Жервена, который принялся гладить ее по каштановым волосам.
– Если бы не роза, я и сам бы нипочем не поверил… Это я виноват. Надо было предостеречь вас получше, – тихо сокрушался Жервен. – О том, что в лесу нечисто, рассказывали еще деды и прадеды. Надо было мне прислушаться.
– Ты прислушался. Ты же велел нам не ходить в лес, предупреждал, что он древний и опасный и что о нем много странных слухов бродит…
– Нет, парень, ты тут ни при чем, – заверил отец. – Не казни себя. Это моя дурная голова повела меня через лес в пургу. Виноват я один и никто больше, мне и расплату нести.
– Слухи… – проговорила Грейс. – Мы с Хоуп слышали, что в лесу живет Чудище, страшилище, которое поедает всех тварей, бегающих и летающих, и поэтому в лесу нет дичи. А еще оно заманивает путников на погибель. И оно очень, очень древнее, как холмы вокруг, как деревья в лесу. Мы ничего вам не рассказывали, потому что боялись, вы нас засмеете. Это нас Молли предостерегала, чтобы мы не ходили в лес.
Я оглянулась на Жера. За два года мы ни разу не возвращались к тому, о чем он рассказал мне той первой осенью.
Хоуп перестала плакать:
– Да, мы думали, это все чепуха. А ходить в этот жуткий лес у нас и без того не было ни малейшего желания. – По щекам сестры вновь заструились слезы, однако она выпрямилась, прижимаясь к Жервену, обнимавшему ее за плечи. – Ох, отец, неужели ты не можешь взять и остаться?
Отец покачал головой.
– А что в ваших седельных сумках? – вдруг спросил Жервен.
– Да ничего особенного. Немного денег – я думал купить корову, чтобы не возить молоко для малышей из города, но, боюсь, там и на корову едва хватит.
Жервен встал, не выпуская руку Хоуп, и склонился над седельными сумками, со вчерашнего вечера лежавшими в углу. Грейс и Хоуп, всегда исправно следившие за порядком в доме, почему-то не решились их тронуть.
– Когда мы с Красавицей вчера их тащили, они показались мне тяжеловатыми.
– Разве? Да нет же. Откуда там тяжесть? Они почти пустые. – Преклонив колени рядом с Жервеном, отец расстегнул одну из сумок и с изумлением вытащил две дюжины превосходных восковых свечей, льняную скатерть с изящной кружевной каймой, несколько бутылок выдержанного вина и бутылку
