древесный ствол или кустарник. Это удлиняло путь, но ничего не поделаешь. Зверю знаком силуэт человека, но если он видит только голову и часть плеча, то может не узнать охотника.
Маттах смотрел не только на зубра, он видел и слышал всё вокруг. Громкое хлопанье птичьих крыльев, почти неслышный писк мыши под снегом. Зверя может насторожить всё что угодно. Совсем не обязательно это будет неловкое движение охотника.
Тридцать шагов. Два дерева заслоняют зверя, но хузарину хорошо видна часть массивной головы, мерное движение челюстей, мелькание языка… Зубр его не замечает, даже когда тот, очень медленно и плавно, накладывает стрелу и поднимает лук. Обычно хузарин натягивает тетиву быстрым рывком, чтобы сразу отпустить. Долго не удержать – слишком тугая. Но сейчас резко нельзя. Но можно быстро. Чуть качнуться в сторону, чтобы ствол заслонил натягиваемый лук, и на обратном движении…
Звук спущенной тетивы чуткие уши зубра поймали слишком поздно. Зверь вскинулся, заревел, подпрыгнул, тяжко ударив копытами в землю…
Маттах прижался к стволу. Он знал, стрела вошла верно. Но он знал и другое: бывает, что и человек продолжает сражаться со стрелой в голове. Или в сердце. Но человека надолго не хватит, а вот зверя…
Еще один удар копыт… И шумное, под хруст ломающихся кустов, падение.
Маттах осторожно выглянул…
Зубр лежал. Тело его содрогалось, ноги подергивались, из пасти сочилась слюна…
Надо выждать. Нетерпеливый охотник запросто может стать жертвой опасного зверя, если сунется к нему слишком рано. Хузарин никогда не забудет, как вскочивший кабан запорол его троюродного брата. Маттаху тогда было десять, брату – двенадцать. Кабан ударил всего один раз, но этого хватило. Брат истек кровью рядом со своей добычей. Одного удара зубра Маттаху хватит с лихвой.
Только когда бык перестал вздрагивать, хузарин рискнул выйти из-за дерева.
Зубр не дышал. Единственный выстрел оказался смертельным. Стрелу, с пятидесяти шагов пробивавшую любой доспех, не остановила слабая кость глазницы. Вошла по самое оперение. Теперь не достать. Пропала стрела. Ничего. Честь дороже.
– Надо было тебе уступить с тем, первым, быком, – сказал Воислав Горацек, наполняя кубок своего князя франкским вином. – Чем дольше он здесь, тем хуже положение у него дома.
– Печенеги еще не осадили Киев? – спросил Болеслав, отпив из кубка.
– Еще нет. Но судя по письмам, которые мы перехватили, до этого очень скоро дойдет. Думаю, одна из орд подступит к столице Владимира, вынудив дружинников оставаться за стенами. А вторая разграбит окрестные земли, угонит смердов и уничтожит всё, что не сможет забрать с собой. От такого удара княжество Владимира оправится не скоро, и ты сможешь спокойно делать свои дела на западе, не опасаясь русов. Главное, чтобы Владимир и его дружина как можно дольше оставались здесь. Лучше месяц кормить пятнадцать сотен, чем годами лишнюю тысячу воинов, которых придется держать близ границы с русами.
– Ты так уверен, что Владимир непременно напал бы? – засомневался князь Польский. – Мне он нравится, Воислав. Думаю, я ему тоже. Я бы предпочел с ним дружить, а не воевать.
– Именно поэтому надо его ослабить, – возразил Горацек. – Это политика, мой князь. Владыки не дружат, как обычные люди. Они дружат только против кого-то. Владимир тебе нравится потому, что похож на тебя. Но скажи, отдал бы ты ему хорватские земли, умри твой отец на год раньше? Вот то-то! Или ты забыл, как еще пару лет назад собирался отбить у русов Червень? Нет уж! Пусть Владимир охотится, пьет и веселится в Гнезно, не ведая, что степные волки терзают его землю. Тем крепче будет ваша дружба.
– А если он узнает, что ты перехватываешь гонцов?
– Я? – поднял бровь чех. – При чем тут я? В Польше множество мятежников, не желающих признать твою верховную власть. Владимир это знает. Вон даже вашего общего любимца Илью едва не прикончили. Уж в чем в чем, а в нападении на этого рыцаря нас заподозрить никак нельзя. Так удачно всё получилось.
– Кроме того, что он мог погибнуть, – проворчал Болеслав. – А я тебе уже говорил…
– Если бы он погиб, это значило бы, что ты, мой князь, ошибался, полагая, что ваши судьбы связаны, – неучтиво перебил Болеслава чех.
– За что ты его не любишь? – нахмурился князь. – Он хороший рыцарь и сражался за меня на ристалище!
– С ним хлопотно, – сказал Горацек. – А еще беспокойнее с его отцом и братом. Всё это время мне приходится следить за их подворьем и держать наготове людей с соколами на тот случай, если сюда прилетит голубь с вестями из Киева. Можно не сомневаться, что эти вести тут же передадут Владимиру.
– Но голубь пока не прилетал?
– Нет, – покачал головой чех. – И это мне тоже не нравится. Серегею наверняка известно, где сейчас его князь. Этот хитрый старик всегда всё знает. И если он не поторопился предупредить Владимира, ему это зачем-то нужно. И теперь нам придется ломать головы над тем, что он задумал.
– А может, он просто не смог? – предположил польский князь. – Может, с ним что-то случилось? Он ведь уже совсем старый.
– Этот совсем старый меня переживет, – возразил Горацек. – Здоровья в нем больше, чем в зубре, которого подстрелил маленький хузарин. Кстати о
